Такой случай

— Обращалась. Хлопотал. Тоже ничего не помогло.

— Ну хоть обследование-то у вас было? — поинтересовался шеф.

— Было…

— Тогда давайте напишем в Моссовет, — предложил я.

Я по-прежнему особо близко принимал к сердцу все, что касалось работы местных Советов и его депутатов. Мамины хлопоты в первые годы войны были еще свежи в моей памяти.

Через два месяца после длинной и нудной переписки с различными учреждениями мать четырех детей получила новую комнату.

Постепенно я начал ощущать вкус к ходатайствам по делам людей. Правда, большинство этих дел приносило только огорчения. Зато сколько радости испытывал я, когда удавалось распутать запутанное дело, внести ясность, где ее не было, оборвать волокиту и в конце концов помочь живому человеку, стоящему за грудой бумаг. В минуты такой радости я совершенно забывал и о себе, и о своем физическом недостатке.

Минула весна, пролетело лето, и вот я снова собрал все свои документы, чтобы еще раз постучаться в храм науки.

5

Первый человек, с которым я встретился в вестибюле института правовых наук, был Иван Александрович Гудков.

— А, Скворцов, здравствуй, — сказал он, как всегда, оживленным голосом, энергично встряхивая мою руку. — Заявление принес?

— Принес.

— Пойдем, я тебя провожу к замдиректора.

Мы вместе вошли в небольшой прохладный кабинет. Я поздоровался. Мне ответил из глубины комнаты мягкий старческий голос.

Гудков сказал:

— Это тот самый, молодой, способный… Помните?

— Как же, как же! Прошу вас, товарищ Скворцов.

Я сделал несколько шагов вперед.

— Садитесь, пожалуйста… Мне немножко рассказывали о той достойной сожаления истории, ну и, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается, очень хорошо… Позвольте-ка ваши документы.

Взяв их, замдиректора что-то почеркал карандашом и тем же милым мягким голосом сказал:

— Вот и все. Сдайте ваши бумаги в отдел аспирантуры. Это на четвертом этаже, там вас, кстати, познакомят с расписанием экзаменов… Относительно кандидатских минимумов я тоже не возражаю, пожалуйста, если вам так хочется, я написал об этом. Ну и всего доброго, как говорится, всего наилучшего!

Я вышел из кабинета ошеломленный. Институт правовых наук с первых же моих шагов в нем показался мне каким-то идеальным учреждением. Я побывал с помощью вежливой, предупредительной девушки-секретаря на четвертом этаже, узнал, когда, будет первый экзамен и в самом радужном настроении спустился вниз.

В вестибюле меня остановил какой-то товарищ.

— Виктор Лесковский, не узнаешь?

Это был мой однокурсник с вечернего отделения. Среди студентов о нем ходила молва как об умном скептике, тонко разбиравшемся в теоретических вопросах. На институтских вечерах он не раз подходил ко мне с просьбой сыграть что-нибудь меланхолическое.

Я обрадовался встрече. Мы разговорились. Виктор тоже поступил в аспирантуру, но по другой специальности — его интересовали гражданское право и процесс.

— С работы еще не ушел? — спросил я.

— Конечно, нет. А то и работу потеряешь, и сюда не попадешь. Ты же слышал, какой здесь конкурс? Десять титанов мысли на одно место!

Я рассказал о приеме у замдиректора. Виктор многозначительно ухмыльнулся.

— Они вначале почти никому не отказывают, зато потом отбирают, исходя из каких-то, часто весьма неясных критериев…

С тем большей решимостью я взялся за подготовку к экзаменам. Получив в консультации отпуск, я снова плотно засел за книги и конспекты. Аня читала мне вслух по шесть часов в день. В остальное время я занимался сам.

В средних числах сентября я довольно уверенно сдал два кандидатских минимума — по иностранному языку и философии. В начале октября получил отлично по теории государства и права. Последний и основной экзамен по специальности — советское государственное право — пришлось держать в присутствии экзаменационной комиссии в полном составе.

Я отвечал последним, и когда, закончив, вышел в коридор, услышал быстрые тяжелые шаги Гудкова, приближавшегося ко мне.

— Молодец, — сказал он. — Я не ошибся в тебе. Ты единственный, кто получил пятерку по нашей специальности. Поздравляю от души.

В конце месяца решение экзаменационной комиссии было утверждено в бюро отделения экономики и права, а вскоре и президиумом Академии наук. Я стал полноправным аспирантом.

Моим научным руководителем был назначен кандидат наук Иван Александрович Гудков.

Радости и тайной гордости моей не было предела. Теперь я вставал по утрам и ложился спать с одной мыслью: отныне я не студент, не стажер и не кто-нибудь еще в этом же роде, а аспирант академического института правовых наук. Получив свою первую стипендию, я с помощью Виктора Лесковского, тоже принятого в аспирантуру, купил Ане духи «Красная Москва», а себе широкополую велюровую шляпу и авторучку последней системы.