Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

Ивану ловля рыбы по душе, он предложил летом пойти к реке, где нет солдата с винтовкой, и ловить каждый день столько, чтобы хватало и для Лилиан, и на продажу…

— Не каждый же день клюет, — засмеялся Король.

— Как не клюет? — возмутился Иван. — Почему? Рыба есть рыба, — объяснял он со знанием дела. — Она потому и рыба, что клюет. Кошка, например, не клюет на червяка, а вот на рыбу кошка каждый день клюет. Почему? Потому что кошка любит рыбу. А рыба любит червяка…

— Пойдем бить предателя? — спросил затем Иван. Но Король решил, что надо спешить к Алфреду. Предатель никуда не денется. И побежал к выходу из города. Увидев дерущихся собак, Королю вспомнила «Истерия» Заморского с кусающимися коровами.

— Нет, вранье это, — заявил он Ивану на бегу, коровы все-таки не кусаются. Собаки — да, но коровы… Еще пьяные… могут подраться. А про коров вранье. С собаками как-то непонятно: чего бы и враждовать? Ну, разные породы, маленькие, лохматые или гладкие, но все равно же собаки; так нет что бы мирно жить. Как завидят друг друга — драться! Чего это они?

Оторопевший Иван не знал, что и сказать: какие еще коровы! При чем тут собаки?.. Но они мчались из города вон…

Вдвоем бежалось легко. То бегом, то гуляючи шли. А идти километров тридцать. Надо пройти, как уж сказано, и через лес Смотригора, где в немецкое время людей убивали в ямах. Король присматривался всем встречным воронам — своего Франца искал. Их на острове достаточно, но эта ворона, конечно, от других заметно отличалась. И хотя может показаться, что все вороны на одно… один клюв, у Франца все же имелся особенный, характерный клюв с насмешливым этаким выражением, подобной вороны они не встречали. Франц, как убедился Король, мог вообще где-то выпорхнуть совершенно неожиданно, и тогда от него не так просто было избавиться.

— Давай врать! — предложил Король, когда, устав бежать, они шагали спокойно.

— Зачем? — удивился Иван, опасаясь подвоха: уж сколько отхватил из-за этого самого «врешь, наверно» колотушек от друга.

— Просто, — объяснил Король, — посмотрим, кто больше соврет. Сперва я совру, потом ты. Кто больше соврет — тот и победитель.

— Начинай, — согласился Иван.

И задумался Король: что бы такое соврать?

— В Индии жили люди ростом всего тридцать сантиметров, — сообщил наконец.

— Ты откуда знаешь? — не поверил Иван. — Такие не бывают. Лилипуты и те побольше.

— Эх, ты! Мы врем или не врем? Если хочешь знать, один грек[9] написал, что были на земле люди даже меньше — всего сантиметров двадцать. А говоришь: «зачем с книгами возишься?». Потому и вожусь.

— Чтоб врать научиться?

— Мне надо узнавать про жизнь, — Король не обиделся на ехидство Ивана, — а то Тайдемана нету и не у кого спросить. А в немецкое время я читал в газете, что в России один начальник заставлял работников столовой есть суп из тараканов; кто не хотел, того выгоняли с работы.

— Когда голодно, и тараканов слопаешь, — Иван не спорил.

— Не от голода, — уточнял Король, — а в наказание за грязь, соображаешь?

— Курить охота, — Иван полез за трубкой. Закурил важно, держа, как всегда, в вытянутой руке трубку тремя пальцами. Он и Королю не забывал предложить затянуться, хотя знал, что тот на всю жизнь запомнил, как сопливился однажды в сарае Арви Килк.

— А знаешь, какая сила была у профессора черной магии Мутатекли? Например, кто-то хочет кого-то ударить, а он сделает так, что тот и руку поднять не может; другой захотел в кого-то выстрелить из револьвера — револьвер не стреляет; третий вздумал соврать — рот не открывается; даже ругаться невозможно — сразу из носа потекут сопли, и как тут ругаться, когда все время надо нос вытирать…

Иван заливался смехом и от смеха и дыма трубки засопливился, рассмешив этим Короля. Посмотрел бы нормальный человек со стороны: шагают по пустынной дороге два гаврика и хохочут. Иван привык к фантазиям друга, научился соответственно им держаться: охотно изображал доверие, чтобы получилось по правилам игры. К настроениям Короля нелегко было приноравливаться, они менялись неуловимо: он мог хохотать и рассказывать забавные истории, но внезапно тускнел лишь потому, что солнце как-то неожиданно осветило камешек или вершину сосны или случайно он услышал отрывок разговора прохожих. Иван же всегда охотно смеялся, но тоже при этом в его глазах застывало серьезное выражение. Могло создаться впечатление, что его карие глазенки никогда и не смеются…

Затем Король допек товарища расспросами про его прежнюю жизнь, и тот до того не хотел ни о чем рассказывать, до того запутался, что начал заикаться и голос от волнения стал хриплым. Король смутился и, чтобы помочь Ивану выйти из неприятного состояния, заявил:

— Ты, наверно, грек?

Король правильно рассчитал. Иван сразу приобрел нормальный голос:

— Сам ты грек! — вскричал петушком и уже смеялся.

— Я читал в одной книге, — объяснил свою мысль Король, — что Иван — имя вовсе не русское, а греческое, но точно не знаю, о том в старших классах проходят…