Такой же предатель, как мы

Он перестанет изображать высоколобого интеллектуала, поступит на обыкновенные учительские курсы и, по примеру своих родителей, получит место в средней школе, в одном из беднейших округов.

Он будет преподавать базовые предметы и любые виды спорта, какие ему разрешат, будет работать с детьми, для которых учеба — единственный путь к самореализации, а не возможность пробиться в преуспевающий средний класс.

Гейл эти перспективы встревожили далеко не так сильно, как он ожидал. Помимо стремления оказаться в «гуще жизни», в неугомонном характере Перри имелись и иные грани, с большинством из которых она была прекрасно знакома.

Она знала Перри — отчаянного студента Лондонского университета (именно там они познакомились); по примеру Томаса Эдварда Лоуренса, на каникулах он отправился во Францию со своим велосипедом и колесил по стране, пока не свалился от изнеможения.

Гейл знала Перри — альпиниста и искателя приключений, который не способен играть ни в одну игру, включая мини-регби на Рождество в компании племянников и племянниц, не испытывая при этом страстного желания победить.

Но знала она и Перри — тайного сибарита, который любил побаловать себя необыкновенно щедрыми подарками, прежде чем торопливо вернуться на свой чердак. Этот самый Перри сейчас стоял на лучшем теннисном корте, на курортном острове Антигуа, ранним майским утром — пока не стало слишком жарко для игры — напротив Димы. Гейл, в купальнике, мягкой широкополой шляпе и соблазнительном шелковом саронге, сидела среди малопривлекательной компании зрителей, сплошь с каменными лицами. Многие были одеты в черное, и все как будто дружно поклялись не улыбаться, не разговаривать и не выражать никакого интереса к матчу, который их вынудили смотреть.

С точки зрения Гейл, им повезло, что они запланировали карибское приключение до того, как Перри вдруг решил изменить свою жизнь. Начало было положено в том мрачном ноябре, когда его отец умер от рака — точно так же, как за два года до того умерла мать, — оставив Перри скромное состояние. Перри, отрицавший всякое унаследованное богатство, колебался и размышлял, не отдать ли деньги бедным. Но после изнурительной кампании, победу в которой одержала Гейл, они решили «раз в жизни» устроить себе теннисные каникулы и понежиться на солнце.

Ничего лучше нельзя было придумать, потому что, едва они приступили к осуществлению своих планов, им пришлось столкнуться с серьезными проблемами. Как Перри жить дальше — и оставаться ли им вместе? Стоит ли Гейл бросать юриспруденцию и вместе с любимым человеком делать шаг в неизвестность — или лучше продолжать свою головокружительную карьеру в Лондоне? Может быть, настало время признать, что карьера у нее ничуть не более выдающаяся, чем у большинства молодых адвокатов, — в таком случае, вероятно, пора ей забеременеть, о чем не уставал твердить Перри.

И пусть даже Гейл, то ли из озорства, то ли из упрямства, старательно сворачивала все споры, неизменным оставался тот факт, что оба они стоят на жизненном перепутье, что им есть о чем подумать и что десять дней в Антигуа — идеальная возможность решить, как быть дальше.

Рейс задержали, и в итоге они приехали в отель лишь за полночь. Вездесущий мажордом Амброз проводил их в номер. Перри и Гейл встали поздно и позавтракали на балконе — к тому моменту стало уже слишком жарко для тенниса. Они искупались на полупустом пляже, в одиночестве перекусили у бассейна, лениво позанимались любовью, а в шесть вечера отправились в спортивный магазин — отдохнувшие, счастливые, готовые к игре.

Если смотреть издалека, курорт представлял собой кучку коттеджей, разбросанных полукругом в пределах мили на знаменитом, белом как тальк, песке. Границы курорта обозначали два скалистых мыса, поросших низким лесом; между ними тянулся коралловый риф и вереница светящихся буйков, предназначенных для того, чтобы держать подальше любопытных яхтсменов. На неприметных террасах, устроенных на склонах холмов, находились знаменитые теннисные корты, где тренировались чемпионы. Здесь были пять кортов поменьше — и один большой, центральный. Узкая каменная лестница, извивавшаяся среди цветущего кустарника, вела к двери спортивного магазина. Шагнув за порог, гость оказывался в теннисном раю, — вот почему Перри и Гейл выбрали это место.

В зеленых холодильниках хранились мячи. В стеклянных витринах стояли серебряные кубки, с именами прошлогодних чемпионов, и Марк, массивный австралиец, был одним из них.

— На какой уровень ориентируемся, разрешите спросить? — поинтересовался он с грубоватой любезностью, окинув взглядом потрепанную ракетку Перри, его толстые белые носки и поношенные, но все еще годные теннисные туфли, а заодно — декольте Гейл.