Такой же предатель, как мы

Виктор, в порыве благородства, потребовал, чтобы ему позволили сопровождать Гейл, куда бы она ни направилась — ему все равно. Алексей высмеял брата: мол, Наташе нужно только внимание отца, а Виктору — внимание Гейл. Девочки тоже никуда не хотели ехать без нее. Они твердили, что останутся в доме и будут его сторожить, пока она не привезет Наташу, — Игорь за ними присмотрит. В ответ на их мольбы Перри, прирожденный лидер, терпеливо, но настойчиво повторил:

— Ваш папа хочет, чтобы вы поехали с нами прямо сейчас. Куда — это секрет. Он вас предупредил. Узнаете всё, когда доберемся. В любом случае это замечательное место, где вы никогда раньше не были. Папа приедет к вам сегодня же вечером. Виктор, бери вон те два чемодана, Алексей — вот эти. Не нужно запирать дверь, Катя, спасибо, Игорь вернется с минуты на минуту. Кошка тоже остается. Кошки больше любят места, чем людей. Чей это мишка? Возьмите его с собой, девочки. Игорю мишка не нужен, в отличие от вас. А теперь, пожалуйста, сходите все в туалет, даже если не очень хочется.

В фургоне малышки поначалу сидели молча, затем внезапно развеселились и расшумелись — особенно их забавлял Олли в широкополой шляпе, которую он торжественно снял, с поклоном подсаживая девочек в «экипаж». Пассажирам приходилось перекрикивать шум. В фургонах для перевозки лошадей звукоизоляция не предусмотрена.

Куда мы едем? — девочки.

В Итон, на х… — Виктор.

Это секрет.

Чей секрет? — девочки.

Папин, дурочки. — Виктор.

А Гейл надолго уехала?

Не знаю, это зависит от Наташи. — Перри.

Может, они нас опередят?

Вряд ли.

Почему нельзя посмотреть на улицу?

— Потому что это против швейцарских законов! — гаркнул Перри, но девочкам все равно пришлось податься вперед, чтобы расслышать. — У швейцарцев есть законы на все случаи жизни. Выглядывать из движущегося фургона — очень тяжкое преступление! Виновные отправляются в тюрьму надолго! Поэтому лучше посмотрите-ка, что Гейл положила в ваши рюкзаки.

Но мальчиков было не так легко задобрить.

— Нам придется играть детским барахлом? — негодующе взвыл Виктор, указывая на торчавшую из сумку «тарелочку».

— Ну да!

— А я думал, мы будем играть в крикет!

— Чтобы нас приняли в Итон! — добавил Алексей.

— Постараемся! — пообещал Перри.

— Значит, мы едем не в горы!

— Почему?

— В гребаных горах нельзя играть в крикет! Там нет ровных мест. И фермеры злятся. Значит, мы едем туда, где ровно!

— Это Дима вам сказал?

— Дима — он как вы! Одни загадки. Может, он по уши в дерьме! Может, за ним гонится полиция! — прокричал Виктор, в явном восторге от своей гипотезы.

Но Алексей пришел в ярость:

— Заткнись, твою мать! Что ты гонишь! Стыдно говорить такие вещи об отце, дебил! В Итоне тебя за это убьют.

Виктор, решив снизойти до «тарелочки», вытащил ее из сумки и притворился, будто проверяет ее аэродинамические свойства на гуляющем по кузову сквозняке.

— Значит, я ничего не говорил! — крикнул он. — Беру свои слова обратно! Папа не по уши в дерьме, и копы его обожают. Версия отброшена, о’кей? Я ее вообще не выдвигал! Это экс-версия!

Эта забавная перепалка вызвала у Перри подозрения, что их когда-то уже перевозили тайком — может быть, во время какой-нибудь облавы в Перми, когда Дима еще только прорывался наверх.

— Мальчики, можно вас кое о чем попросить? — сказал он, поманив обоих, так что их головы практически соприкоснулись. — Нам придется некоторое время провести вместе. Так?

— Так.

— Поэтому, пожалуйста, перестаньте употреблять в присутствии мамы и сестер ругательные слова. И в присутствии Гейл тоже.

Они посовещались и пожали плечами. Ладно. Согласны. Им по фигу. Но Виктор не унимался. Он сложил ладони рупором и оглушительно зашептал на ухо Перри, чтобы девочки не услышали:

— Большие похороны. Те, в Москве. Авария. Помните?

— В чем дело?

— Была авария на дороге, да? Миша и Ольга погибли в автокатастрофе. Вранье. Никакой аварии. Их застрелили. Кто? Какие-то чокнутые чеченцы, которые изрешетили машину пулями и ничего не взяли. Почему? Потому что они ненавидят русских. Фигня, никаких чеченцев там не было.

Алексей толкал брата, пытался зажать ему рот, но Виктор отбросил его руку.

— Спросите кого угодно из наших. Спросите моего друга Петра. Мишу замочили. Он пошел против закона. Вот почему его убрали. Ольгу тоже. Теперь они хотят достать папу, прежде чем его поймает полиция. Правда, мам? — крикнул он Тамаре через перегородку. — Они называют это небольшое предупреждение, типа чтобы показать, кто тут главный. Мама знает такие штуки. Она все знает. Она два года сидела в пермской тюрьме за шантаж и вымогательство. Ее трое суток допрашивали без перерыва, и так пять раз подряд, избивали до полусмерти. Петр видел ее досье. К ней применяли пытки. Официально. Да, мам? Вот почему она больше ни с кем не разговаривает, кроме Бога. Они ей мозги вышибли. Ма-ам, ау! Мы тебя любим!

Тамара спряталась поглубже в тень. У Перри зазвонил мобильник. Ясный и сдержанный голос Люка:

— Все в порядке?

— Пока да. Как там наш друг?

— Доволен, сидит рядом со мной в машине. Шлет привет.