Такова хоккейная жизнь

Наверное, не все знают, что капитаном сборной СССР я стал не сразу. Только ближе к середине семидесятых годов вместе с Рагулиным меня назначили вице-капитаном сборной, помогали мы Кузькину. В одном из матчей турне по ФРГ оба ветерана на лед не вышли, и повязку доверили мне. После этого все вернулось на прежние позиции. Капитаном сборной я стал по-настоящему, когда Виктор Григорьевич Кузькин играть в ней закончил. Примерно в то же время произошло еще одно событие, касающееся моего капитанства, но уже в ЦСКА. Тарасов с нами уже не работал, но имел вес в армейских высших кругах. Он и предложил назначить меня капитаном, хотя еще играл Кузькин, обосновав это тем, что роль Михайлова стала высокой, по самоотдаче он один из лучших, к нему партнеры уважительно относятся. Конечно, спорить с указанием сверху не стали. Мне в определенной степени было неудобно перед Виктором Григорьевичем, но он отнесся ко мне с пониманием, сказал: не волнуйся, всему свое время, я, считай, оттрубил, теперь твоя очередь.

В мое время игрока все чемпионаты мира, в которых я принимал участие, были для сборной СССР далеко не простыми. Это болельщики, газетчики нас расхваливали на все лады, отмечая, что нет лучше советских ледовых бойцов. На самом же деле, даже когда советские хоккеисты выигрывали уверенно, приходилось выкладываться максимально во всех отношениях. Может быть, мне было в команде СССР привычнее находиться, чем, скажем, дебютантам спартаковцам, динамовцам. Ведь для меня выступление за сборную стало как бы продолжением хоккейной жизни в ЦСКА. То есть я был адаптирован к нагрузкам, находился под контролем Тарасова в знакомой компании. И какого-то психологического напряжения не чувствовал, сказывался, наверное, характер.

Сборные Чехословакии и Швеции всегда находились в опасной близости. Это было элитное соперничество. Считаю, что большинство очных поединков лидеров показывали миру, сколь великолепен европейский хоккей. Позднее, когда я уже не выступал, картина стала еще более увлекательной, может быть, непредсказуемой. Пришли на мировые первенства и Олимпиады профессионалы, и фаворитов стало больше. Прибавили канадцы, американцы, финны. Например, в 2005 году, в связи с локаутом в НХЛ, в национальных сборных были на редкость сильные составы. И никто не мог уверенно сказать, кто поднимется на высшую ступень пьедестала, станет призером — чехи или словаки, канадцы или американцы, шведы или финны, наконец, мы — россияне.

Однако вернемся в семидесятые годы. Я и мои партнеры знали, каков уровень главных соперников, представляли, насколько сможем прибавить на первенстве мира. То есть каких-то секретов не было. Другой вопрос — ответственность, она была максимальной, очень многое зависело от игровой дисциплины. Причем так было не только у нас в сборной, но и в рядах главных соперников. Для победы, кроме мастерства, требовалась психологическая устойчивость. С этим у меня как раз было все в порядке, я умел не только сыграть с максимальной отдачей сам, но и настраивал на это всю команду. Может быть, громко сказано, но подтверждают это все специалисты, с которыми я говорил о моей игре.

И почти всегда в ключевых моментах мы находили способы, необходимые для достижения конечной победы. Были случаи, когда кто-то из основных соперников неожиданно оступался.

Собственно, в основном судьба золотых медалей решалась в заключительных матчах. Организаторы строили расписание так, что в них встречались сильнейшие.

Надо было стремиться к тому, чтобы держать себя в руках при любых обстоятельствах. В моей жизни было немало ключевых игровых моментов, когда требовалось сломать ход игры. Я, уже став лидером, был готов делать это вместе с Петровым и Харламовым. Причем приходилось выходить из сложнейших ситуаций не только на чемпионатах мира или Олимпиадах. Был случай, когда мы на призе «Известий» в 1978 году за десять минут до конца проигрывали команде ЧССР 0:3. Я говорю ребятам — хватит, надо игру ломать. Вышли, как на решительный бой, устроили штурм, и я первую ответную шайбу забросил. А пока соперники разбирались, как играть дальше, отличились Валерий Васильев и Сергей Макаров. И получилась ничья — 3:3. Единственный раз мы и другие звенья отошли от своих принципов и проиграли. Это случилось в 1980 году на Олимпиаде. Ребята смотрели на хоккеистов, выходящих на лед, вопросительно: может быть, вы забьете? И ничего не получилось. Но это пусть печальный, но редкий случай.

В 1970 году мы на чемпионате мира дважды обыграли чехов — 5:1 и 3:1, но уступили сборной Швеции — 2:4, проиграв второй период — 0:2. Тогда «Тре крунур» была необыкновенно сильной. Собственно, в ее составе, пожалуй, не было ни одного слабого игрока. В атаке блистали Стефан Карлссон, Стернер, Ларс-Эрик Нильссон, в обороне — Леннарт Светберг, Ларс-Эрик Шеберг, в воротах был легендарный Лейф Хольмквист.

И в самом последнем поединке со шведами решалась судьба «золота». Выиграли 3:1. За счет самоотдачи, концентрации.