Такова хоккейная жизнь

В общем, в этом дворовом спорте не было ничего хаотичного. Существовали правила, которых придерживались все без исключения. Это, безусловно, была замечательная школа, позволившая мне и другим мальчишкам проявить себя в большом спорте. Тот же Евгений Мишаков заиграл в хоккейном ЦСКА, он отличался не только мастерством, но и огромной работоспособностью, самоотдачей. Виктор Прохорович Якушев, с которым мне посчастливилось играть в «Локомотиве», обладая выдающимся талантом, был в высшей степени ответственным игроком. Я не видел более универсального хоккеиста и человека порядочного, с открытой душой, чем Виктор Якушев. Умным, внимательным был и другой железнодорожник — Михаил Рыжов. Они сыграли огромную роль в становлении меня как мастера.

Собственно, вся хоккейная элита СССР, в которую со временем вошел и я, никогда не действовала на средних оборотах, этого не могли себе позволить истинные мастера. Они дополняли свой талант именно самоотдачей, игровой дисциплиной.

Поэтому хоккей в СССР был мощным, сильнейшим в мире. Сейчас все с восхищением смотрят на Национальную хоккейную лигу. Действительно, там играют классно. Но в мое время советские клубы, встречаясь с командами НХЛ, часто их обыгрывали. Даже существовала точка зрения, что если бы ЦСКА выступал в этой Лиге, то он мог бы выигрывать и регулярные чемпионаты, и Кубок Стэнли.

Это сейчас картина иная. В НХЛ еще в семидесятые годы поняли, что без подпитки из Европы Лиге будет сложно прогрессировать. Так, после серии СССР — НХЛ 1972 года за океан приглашали почти всех игроков сборной СССР, за Владислава Третьяка были готовы заплатить миллион долларов. Но, естественно, в советское время это было невозможно. Конечно, нам было интересно попробовать себя в НХЛ, но мы знали — нельзя. И не слишком переживали, у нас были иные, нежели сейчас, ценности. Первыми стали уезжать за океан шведы, финны, потом хоккеисты ЧССР. Для наших ребят это стало возможным лишь к распаду СССР.

Вернемся в годы моей юности. Я и другие ребята с помощью взрослых постепенно приближались к игре, которая давала шанс попасть в городские клубы. Пределом мечтаний было получить форму. Выдавали ее далеко не всем. Обычно на первых порах после матча коньки, клюшки, амуницию отбирали; лишь тем, кто прочно входил в состав, инвентарь оставляли на всю зиму.

Да что там говорить, я довольно долго отыграл в саратовском «Авангарде» и в «Локомотиве» в отечественной защитной форме, которая была прочной, но недостаточно удобной. Ясно, все привыкали к этому, как-то подгоняли инвентарь. А впервые я надел импортные щитки фирмы ЦЦМ уже в ЦСКА. Причем получил их не в клубе, это был по тем временам поистине царский подарок от Вениамина Александрова, блестящего хоккеиста, который помог мне освоиться в ЦСКА.

В советский период вообще было столичное время хоккея, команды мастеров в основном формировались за счет москвичей. Молодые набирались ума у таких мастеров, как Борис Локтев, Вениамин Александров, братья Борис и Евгений Майоровы, Вячеслав Старшинов, Анатолий Фирсов, Виктор Кузькин, Эдуард Иванов, Виталий Давыдов, Виктор Якушев, Михаил Рыжов, Виктор Цыплаков, Валентин Козин, Борис Спиркин, Александр Гришин, Станислав Петухов, и многих других. Причем все они были воспитанниками московского клубного хоккея. Я всегда подчеркиваю — счастлив, что прошел по этому пути, играл вместе со звездами и против них.

Позднее, когда я выступал в команде мастеров, на сборах время от времени заходил разговор о мальчишеской жизни. Многие опытные мастера в ЦСКА, например Константин Борисович Локтев, рассказывали, что именно помогало формироваться мальчишке. «Наше преимущество, — говорил Локтев, — заключалось в том, что мы ничего не боялись. Зимой любимой забавой было прыгать в снег с высоких крыш сараев, летом норовили выбрать местечко на берегу повыше и оттуда сигануть в воду или «нырнуть» со второго этажа во дворе. Летом делом чести считалось переплыть Москву-реку».

Да и самостоятельности у нас было больше. Например, мама нас никогда не ругала, оставляла на меня братьев — Сашу и Толю. Однажды я пошел с ними гулять и обоих потерял. Мальчишек чуть не отвезли в детский дом. Вот тогда мама поговорила со мной как со взрослым парнем, серьезно. Но я не обиделся. Мы с братьями видели, как она вкладывает в нас все силы и здоровье. И несмотря на то что были мы еще несмышлеными мальчишками, ценили эту заботу. Всегда ждали маму к обеду, ходили ее встречать с работы — к проходной фабрики «Дукат». Да и передвигаться по городу было несложно. Везде был порядок, которому мы неукоснительно подчинялись. Но иногда захватывал мальчишеский азарт, и, например, были пацаны, любившие прокатиться на подножке трамвая. Кто попадался, драли за уши. И все понимали, за что.