Такова хоккейная жизнь

С помощью своего агента швейцарца Луи Клюнегера просмотрел условия контракта, который вскоре подписал. Всей семьей приехал в Швейцарию, выделили машину, поселили в благоустроенной трехкомнатной квартире. И начал работать, пошел на курсы немецкого языка. Переезд в эту страну прошел, в общем, безболезненно. Были очень хорошие отношения с Луи, его семьей, и тот мне во многом помог.

Не могу сказать, что столкнулся с чем-то неожиданным непосредственно в работе. Сам чемпионат Швейцарии по уровню, понятно, ниже нашего, но, как и во всех национальных первенствах, в нем были лидеры, середняки, аутсайдеры. «Рапперсвиль» по составу совсем уж слабым не был, но я попал в него в непростой момент. Меня откровенно насторожила продажа довольно большой группы игроков. Тем не менее что-то изменить я не мог, ибо команда была среднего достатка, ей требовалась финансовая подпитка. В общем, мне пришлось заниматься в основном с молодыми хоккеистами. Безусловно, о выходе в плей-офф речи не шло. Тем не менее со мной заговорили о новом контракте. Я объяснил, как собираюсь работать, предупредил, что команду за год не сделаешь. То есть придерживался советских методов подготовки, не во всем сходной с европейской по части ротации состава. Полагал, что разговор своевременный, до конца сезона оставалось две игры. Мне, как я полагал, официально предложили продолжить готовить команду. Но через три дня вновь пригласили в клуб. Я сказал Татьяне, что, скорее всего, контракт продлевать не будут. Пришел. И меня поставили в известность, что прошло заседание совета клуба, на котором пришли к отрицательному для меня выводу. Я цепляться за этот клуб и не собирался, сказал — делайте, что хотите, претензий к вам у меня нет. Швейцарцы вежливо подчеркнули, что все мои условия по контракту выполнят, предложили пожить какое-то время в Швейцарии. Пришел домой, говорю Татьяне — не продлевают с нами контракт. Она, привыкшая к более крупным неприятностям, отнеслась к этому спокойно — нет и не надо — и попросила, чтобы я себе нервы не трепал. В общем, мы остались, потому что мой младший сын Егор учился в школе. А после завершения учебного года вернулись домой.

В стране тогда наступило время больших перемен. Развалился СССР, и, естественно, начался процесс создания новых федераций по видам спорта. В хоккее все проходило весьма бурно, и я сразу оказался в гуще событий, но в основном наблюдал, анализировал обстановку. Не искал для себя должностей, а более всего был озабочен будущим игры, которое представлялось весьма туманным. В конце концов, не чужой же я хоккею человек. Довольно мощным был отток за океан. Это было естественно, поскольку тогда классных игроков было много, все они заслуживали достойной жизни. Я бы сказал, что было три волны отъездов: сначала уехали звезды восьмидесятых Макаров, Ларионов, Фетисов, Касатонов и вскоре еще десятка три добротных мастеров, потом была волна ребят, выигравших в 1992 году Олимпиаду, и, наконец, подписали контракты с клубами НХЛ хоккеисты, которые были молоды, но прошли советскую школу, в том числе и те, кто у меня в 1993 году за сборную играл. Забегая вперед скажу, что со временем ситуация как-то стабилизировалась. С одной стороны, потому, что никого нынче не интересуют европейские клубы, у которых, по нынешним меркам, весьма скромные по сравнению с Россией контракты. И поэтому основная масса игроков среднего уровня остается дома. Что касается НХЛ, то туда едут звезды, которых много не бывает. Ну, кого мы к ним сегодня можем отнести? Сашу Овечкина, Илью Ковальчука, Женю Малкина… Мне могут сказать, а как же Сергей Гончар, Павел Дацюк… Так это ж воспитанники советской школы. Ни для кого не секрет, что мальчишек способных в поле зрения селекционеров и агентов НХЛ стало гораздо меньше. Вот, смотрите, у каждого клуба НХЛ есть селекционеры, которые живут в России. Среди них немало настоящих профессионалов. Они внимательно следят за подростками, дают скаутским службам клубов НХЛ рекомендации. Однако в последнем драфте и десятка россиян не набралось.

Однако вернемся в май 1992 года, отмеченный борьбой за хоккейные кресла. Свои интересы были у лидеров бывшей Федерации хоккея СССР, в такой же организации на уровне РСФСР полагали, что именно они правопреемники всего российского хоккея. В конце концов, дело дошло до скандала. После чемпионата мира-92, на котором наша сборная проиграла в четвертьфинале шведам и впервые в истории осталась без медалей, в Москве, в помещении Госкомспорта на Лужнецкой набережной, состоялась выборная конференция нового руководства хоккея страны. Во время нее, в перерыве, у меня состоялся разговор с председателем Спорткомитета России Виталием Смирновым. Он предложил выдвинуться на пост президента ФХР. Это была идея Анатолия Тарасова. Я ответил, что не могу, поскольку дал согласие работать в Санкт-Петербурге. Но все равно остаться, как говорится, в стороне мне не удалось.