Такса

— Знаешь, мне мама рассказывала… Раньше был такой обычай — муж жене на рождение ребенка кольцо дарил…

— И?..

— Я решил подарить сразу четыре кольца. На радиаторной решетке.

— Q7? — благоговейно выдыхает она.

— Белый, как ты и хотела.

После этих слов можно только благодарно броситься любимому мужчине на шею.

На заднем сиденье вполголоса спорят Светлана Владимировна и Андрей Францевич. На извечную любимую тему всех бабушек и дедушек: «На кого похож ребенок?». На стороне Миллер бесспорный аргумента в виде рыжих волос, зато мать Олега безапелляционно утверждает, что их внук — «вылитый Олег в этом возрасте». Женя и Олег не мешают им наслаждаться своим спором.

— Ну что, куда?

— Домой, шеф, домой.

— Клиент всегда прав. Домой — так домой.

Эпилог.

Красивая страна — Новая Зеландия. Бесконечные белые пляжи. Вздымающиеся на горизонте ослепительные пики грозных вершин. И синее-синее море. Такого же цвета, как глаза стоящего коленями на песке мужчины. Он вглядывается в лицо сидящей в шезлонге женщины в белом купальнике.

— Ты будешь по мне скучать?

— Ни капельки.

— Врешь!

— Ни капельки.

— Я не хочу уезжать…

— На неделю же всего.

— Это вечность.

Она нежно гладит его по затылку.

— Я буду скучать.

Его напряженное лицо преображает радостная улыбка.

— Правда?

— Правда. Каждый день буду смотреть на море и ждать алый парус.

— Ты не похожа на Ассоль.

— Ты тоже не похож на Грея. Езжайте уже снимать своих китов. Дэн заждался.

Они оба синхронно поворачиваются и огладываются на стоящего в нескольких метрах крупного мужчину. Он улыбается и машет им.

— Стас! Поехали уже! Катер ждет. Верочка, не забудь: по возвращении ты обещала мне фотосессию «ню».

Соловьев стремительной пружиной взмывает с колен.

— Я тебе сейчас покажу фотосессию «ню»! И со всеми прочими буквами греческого алфавита тоже познакомлю! И будет тебе сейчас йота. Или лямбда. А то и — полный эпсилон!

* * *

— Я так скучал. Умирал. Как ты?

— Люблю. И… у меня есть новости.

— Вот как? Я весь в нетерпении.

Она приподнимается на цыпочки, обхватывает его за шею и шепчет на ухо.

Он отстраняется, смотрит на нее с изумлением. Вера кивает.

— Вера… Вот так у мужчин и случаются сердечные приступы. Приезжаешь после недельного отсутствия, а жена тебе говорит, что беременна. Когда успела, а?

— Тебе напомнить?

— Не надо, — вздыхает он, — я помню.

Смотрит на него изучающе. Встревожено.

— Ты не рад?

— Нет, почему. Рад.

— Стас, я понимаю, мы не планировали. Еще рано, но…

Он молчит. Она добавляет шепотом:

— Я не буду делать аборт.

— Ты с ума сошла! — он легонько встряхивает ее за плечи. — Какой аборт?! Об этом не может быть и речи! Это же наш ребенок! Просто я не…

— Не хочешь?

— Не готов. Я не знаю, как это — быть отцом… С другой стороны — у нас же есть сколько-то времени? Чтобы приготовиться?

— Есть.

— Значит, мы справимся. И… я действительно рад.

* * *

— Вера!!!! — он орет в трубку. — Я же тебя предупреждал! Надо было заранее ложиться в роддом! Допрыгалась!

— Да все нормально, не ори так… — она изо всех сил старается, чтобы ее тяжелое дыхание не было слышно в трубке. — Я уже там.

— Где — там? Какой роддом? Адрес?

* * *

— Кто Соловьев?

— Я.

Высокая женщина, ослепительно красивая даже во врачебной «спецухе» в виде белых мешковатых штанов и рубашки, останавливается рядом с ним. Он встает. Выше ее. Смотрит ей в лицо

Даже будучи замужем за весьма привлекательным мужчиной, Дашка вздрагивает. У стоящего перед ней мужчины — совершенная модельная внешность. Идеальная мужская красота. Бездонные синие глаза. Бледен тоже до синевы. Небрит до черноты. И, кажется, трясется весь.

— Я буду вести вашу супругу. Фамилия моя — Тихомирова. Она просила вас… проинформировать. Учитывая, что беременность многоплодная, более того, тройня, и предлежание не самое хорошее… Рисковать не стоит. Будем оперировать.

Он вздрагивает. От лица отливают вообще все оттенки, кроме синевы.

— Как она?

Дарья пожимает плечами.

— Готовят к операции. Через полчаса начнем. Еще через полтора сможете познакомиться со своими спиногрызами.

— Вот так? — он охает. — Сразу?

— Если хотите.

— Я… не знаю, — он закрывает лицо руками.

Даше становится его необъяснимо… жалко. Напоминает он ей и Димку в свое время, и Олега. И вообще, какой-то он нереально потерянный. А уж она всяких будущих папаш повидала.

— Вот, что любезный, — хватает его за локоть и ведет, практически тащит за собой. Он, впрочем, не сопротивляется. — Вас зовут как?

— Стас.

— Нельзя так, Стас. Пойдемте, подлечу вас.

* * *

Даже коньяк не помог. Черт с ним, ей уже в операционную бежать надо. Оставила несчастного Соловьева на попечение девочки-интерна, наказав ближе к концу операции привести его к оперблоку.