Такси для Одиссея

Машина длинно лизнула светом фар оторопевшие стены, помигала красными огнями стоп-сигналов и нырнула за угол, после чего наступила чуткая тишина, как в зрительном зале, когда гаснет свет. Двор замер.

Максим смотрел в небо.

– Ну, что же вы! Рассказывайте, – затормошила его Кира.

Максим очнулся.

– Где я научился боксу? С юности занимался. Еще со школы. Прочел однажды про Эдвина Хаббла. Знаете, кто это?

– Какой-то волшебник. Великий и ужасный.

– Нет, это Гудвин – великий и ужасный.

– Гудвин? Гуди, Гуди! Кажется, ему сегодня здорово попало?!

– Да уж! Не его день. Не надо было превращаться в собаку.

– Бедняга! Впрочем, сам виноват. Так что же этот, как вы сказали?..

– Эдвин Хаббл.

– Да, Эдвин Хаббл.

– Эдвин Хаббл – знаменитый американский астрофизик. Туманность Андромеды слышали? Выдающийся ученый и выдающийся боксер. Чуть не стал чемпионом в тяжелом весе.

– И вы, Максим, решили последовать его примеру?

– Да, имел такие амбиции. Поступил в университет на физфак и продолжал заниматься боксом.

– Он еще жив?

– Хаббл? Нет, что вы! Он умер, когда я только-только родился. Но… Он продолжает существовать. «Хаббл» – так называется космический телескоп в его честь. Понимаете, американцы запустили целую обсерваторию на орбиту, и сейчас, очень может быть, она пролетает у нас над головами, – Максим взглянул вверх. – Вот только астрофизиком я не стал. Но занимался почти что космосом – океаном.

– Океаном?

– Изучал океан. Работал в институте океанологии.

– Но вы, вроде как, из военных?

– Нуда! Я был военным моряком. Ведь океан – это не только приливы и отливы, это и подводные лодки, и акустические пеленгаторы, и системы обнаружения. Много чего.

– Женаты?

– Был. Двадцать пять лет назад.

– А дети?

– Сын.

– Взрослый?

– Естественно.

– Вы с ним видитесь?

– Он звонит.

– Он не в Москве?

– Нет.

– Нет? А где?

– Где? Ниагарский водопад знаете? Вот он там.

– Что, что? Вы шутите? Как это? – Кира с любопытством посмотрела на Максима.

– Живет в пятнадцати минутах от водопада. В Ниагара Фолс.

– Что он там делает?

– Вообще то, просто живет. Вместе с матерью. Преподает в университете Мак Мастер. Между прочим, знаком с внуками Ольги Александровны Романовой.

– А кто это?

– Ольга Александровна – сестра царя Николая И. Она же уехала из России. Умерла на чужбине.

– Ничего себе! Я не знала. А вы?

– А я не уехал. И пока что жив. К вашим услугам.

– Вы-то почему не уехали?

– Не все так просто. Того, кто много знает, не очень-то туда пускают. Пришлось уволиться и пять лет работать на гражданке. И то – пошли навстречу. Оказалось, все мои темы уже позакрывали. Отделался двумя бутылками водки.

– А сын вас зовет?

– Зовет, конечно.

– А жена?

– Жена? Она, к счастью, замужем.

– Почему к счастью?

– Если бы она не была замужем, я бы не поехал.

– Не понимаю.

– Не поехал бы, и все!

– Какой вы, однако! Они хорошо устроились?

– Еще бы! Свой дом. Сколько комнат – даже не знаю! Три машины. Да я был у них.

– Были? Ну, и что муж?

– Нормально. Для меня он – подарок, ключ, открывающий двери к сыну. Ведь мы же годами не видимся.

– Значит, собираетесь?

– Собираюсь.

– Насовсем?

– Я готов. Там у меня сын. И это главней всего.

– А он сюда не хочет?

– Приезжал один раз.

– И что? Не понравилось?

– Не понравилось.

– Почему?

– Неуютно как-то.

– Вот зараза! Это что там, у мусорных баков?! – возмутилась вдруг Кира.

– Кошка. Кис-кис.

– Как же! Кошка! Кис-кис, – передразнила Максима Кира. – Крыса! Серая, обыкновенная! Пиша! – Кира топнула ногой.

Максим вздохнул. Кира закинула ногу на ногу.

– Рассказывайте дальше.

– Что рассказывать?

– Что-нибудь. О себе.

– Я уже все рассказал.

– Вы – интроверт, Максим. Однако должна же я знать человека, которому я вверяю себя.

– Это справедливо.

– Итак, в прошлом у вас море, в будущем – дорога за море, а что в настоящем?

– В настоящем? В настоящем я тружусь, как буксир.

– Как боксер?

– Как буксир.

– Как буксир?

Максим опять поднял глаза к небу.

– И хотя я горюю, – сказал он, – что вот я не моряк, и хотя я тоскую о прекрасных морях, и хоть горько прощаться с кораблем дорогим, но я должен остаться там, где нужен другим.

– Что это?

– Это Бродский. Баллада о маленьком буксире.

– Ну, это не про вас, Максим. Маленький буксир. Вы – настоящий боевой корабль. Корабль, иногда нуждающийся в причале.

– Да, где-нибудь в тихой гавани.

– Не знаю, не знаю. Я бы сказала, что ваше место, скорей, в порту, грохочущем и гудящем.

– Кончилось наше время. Нас потеряли в девяностых. Теперь новые корабли на рейде. Так… качаемся на волнах…

– Блин! Развели пессимизм! Не кокетничайте, Максим, вам это не идет.

– По большому счету вы правы. Пожалуй, есть здесь доля кокетства, – честно признался Максим, – зато действует, как анальгин.

Они помолчали, думая о своем.

– Меня сегодня чуть не покусала собака, – сказала Кира.

– Я в курсе, – сказал Максим.

Кира прыснула в ладошку.

– Бедная собачка, – сказала она. – Вам ее не жалко?

– Жалко, – машинально ответил Максим, глядя перед собой.

– Там было еще два урода. Это настоящее нападение! А?! Максим! Вы понимаете?!

– Если бы это было настоящее нападение, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Это просто моя ошибка.