Таксопарк

— Надо. Бери, — равнодушно произнес Ярцев. — Кстати, хочешь, вещица у меня есть одна. Точно на тебя. Фирма.

Ярцев вновь поднялся и вышел в соседнюю комнату, а когда вернулся, в руках у него сверкала многочисленными замочками, красной атласной подкладкой новая кожаная куртка. Слава никогда не видел более красивой куртки, ярцевская ни в какое сравнение с ней не шла.

— Вот. Пять червонцев. Согласен? — И он кинул куртку Славе на колени.

Слава шагнул к зеркалу. Приятная мягкая тяжесть давила плечи, сползала по спине.

— Центровой ты парень. — Ярцев смотрел на высокую фигуру парня. — Еще шею шарфом подвяжешь фартово, бабы стелиться будут.

Ох, как хотелось Славе иметь такую куртку! Голову обволакивал жаркий коньячный туман.

— Только не думайте, что вы меня курткой купили…

— Ладно, не думаю. — Ярцев взял со столика деньги, сложил вдвое и вернул под вазу. — Куртка твоя. Обмой, чтобы везло. — Он наполнил Славкину рюмку. — Рассказывай, Вячеслав…

— Я Ростислав… Нечего рассказывать. Все вы сами знаете.

— Позабыл уже. Давно не встречался с ним. — Ярцев тесно переплел тонкие ноги, словно выжимал после стирки свои ветхие джинсы. — Свалился он как снег на голову… Думал, срок тянет где-нибудь, а он вдруг — на тебе, звонит: дело есть. Хотел его послать, да не мог, старые грехи не пускают. А без напарника дело это не провернуть, вот я и решил с тобой связаться. Ты не трусь, Ростислав, их уже и след простыл, это первое. Второе — твое дело чистое: наняли такси, в игре ты не участвовал. Ни с кем из них знаком не был..

— А я не трушу, — произнес Слава. — Человека того жалко. Четыре тысячи. Всю жизнь, наверно, копил.

— А мне не жалко. Дурак. Кто же с незнакомыми в карты играет? Слюни распустил перед красивой бабой. К тому же спекулянт он. Та блондинка, Марья, его на магаданском рынке ущучила.

— Так… она что, тоже в деле?

— А ты думал.

— Я думал — посторонняя. Так себя вела, — удивился Слава.

— Аферистка-рецидивистка. И великая артистка. В милиции тебе за нее в пояс бы поклонились. Столько лет ловят.

— Такая красивая.

— Красивых остерегайся. Не вторая, так третья наверняка аферистка.

Слава посмотрел на птичий ярцевский профиль с прыщиком на сухом длинном носу и подавил усмешку.

— Жена ваша красивая? — спросил Слава.

— Красивая! — вдруг яростно ответил Ярцев. — Потому и все тут принадлежит ей, понял?! Моего — фунт дерьма: одна куртка да туфли финские… А квартиру видел? А в шкафу, пожалуйста! — Ярцев проворно вскочил и распахнул шкаф. В глубине висели платья, шубы, еще какое-то барахло. — Все ее! — Ярцев помолчал и уже спокойно предложил: — Чего тянешь? Рассказывай!

— Ну, отъехали мы, значит, немного… Эта самая блондинка и говорит своему соседу, мол, что вы грустите? «Выиграли у меня пятерку в самолете и грустите?» Тот рассмеялся и отвечает: «Могу вам ее вернуть…» Слово за слово, сгоношила она его в карты поиграть, дорога, мол, до города длинная. И обращается к моему пассажиру, который в шляпе…

— Федя Заяц. Кто к нему обращается?

— Блондинка. Говорит: «Не составите ли компанию?» Этот Федя Заяц в ответ: «Не умею». А блондинка все не отвязывается. Наконец уговорила. Объяснила правила. Начали играть. Поначалу Заяц ваш стал проигрывать. А блондинке фартило, выиграла десятку. Потом начал выигрывать ее знакомый…

— А Федя все проигрывает.

— Проигрывает. Злится, нервничает… Обзываться стал… А те его все подзуживают, особенно тетка, да и мужик не отстает — видит, выигрывает… Наконец Заяц ваш и говорит: «Все! Последнюю четвертную ставлю. Целиком». А сам чуть не плачет…

— Ах артист, ах прохиндей! — восхищенно воскликнул Ярцев.

— И выиграл. Тех двоих это задело. «Давай, — говорят, — еще играть». А Федя: «Не хочу, денег нет, только вот те, что выиграл». Тут тетка скандал подняла — нечестно, мол. И тот, кто с ней был, горлом на Федю попер. Наконец уступил им Заяц… И пошел, пошел выигрывать. Азарт. Сопят только да карты бросают… В банке две тысячи уже, в сумку сложили. Федя и эти выиграл, да говорит: «Все, больше не играю». Тот мужик с кулаками на Зайца: «Что ж ты, гад, выиграл мои деньги и отваливаешь?! Придушу, — говорит, — в такси». И Марья эта вцепилась в Федю. Трясет за плечо, орет… Заставили! Минут через пять все четыре тысячи в сумку сложили. Раз! Бросают карты. У блондинки — двадцать девять очков. У того мужика-спекулянта тридцать. У Феди — «сачок» — тридцать одно. Выиграл. Тут он меня по колену как саданет: «Стой, шеф!» Я на тормоз! Он — хвать сумку и мигом из машины. Я даже и удивиться не успел — исчез, точно подстрелили… Я врубаю передачу, еду дальше… Тетка толкает своего соседа: «Беги за ним». А тот сидит как истукан. Шутка, четыре тысячи как корова языком… Наконец очухался и рвать из машины на ходу. Я едва успел затормозить.

И Марья осталась одна.

— Да. Приказывает ехать на железнодорожный вокал. Приехали. Кинула мне четвертную, подхватила чемоданы и ушла…

— Видно, не только свой чемодан подхватила. — Ярцев доел грушу и положил огрызок в пепельницу, потом спохватился, встал, приоткрыл форточку и швырнул огрызок на улицу. — Ну… а лох номер твой не приметил?