Тактика победы

Полномочие султана было адресовано Галиб-эфенди, который был назван им первым членом конгресса, что показалось нам грозящей немилостью к визирю.

Заседания и конференции продолжались, но все с одинаковой медленностью. Наконец после 94 дней бивачной жизни и 50 дней страданий, когда турки не могли уже более перенести их и когда наши войска, расположенные лагерем на болоте, были не в силах терпеть сырость, дожди, снег и грязь, визирь и Кая-бей заключили с Кутузовым условие, чтобы разместить турецкие войска по квартирам, под нашей стражей, но под честным именем «мусофир[136]», но на самом деле пленниками.

Они должны ими быть в действительности и носить это название, если бы мир не был заключен, в противном случае они должны быть вместе со своими пушками возвращены на правый берег Дуная.

Мы условились, что пушки и все боевые запасы будут отправлены в Журжево и охраняемы отрядом турецких канониров и нашими артиллеристами; все оружие должно быть уложено и запечатано, для хранения в лагере, а затем будет перевезено в Журжево и охраняемо, как и пушки (последних было 51. Марков же имел 10 и 2 мортиры).

Турки до того подозрительны и так медленны в своих решениях, что им понадобилось 8 дней для раздумывания, прежде чем они решились выйти из своих убежищ. Анатолийцы и янычары все еще были уверены, что мы их задушим.

Наконец они вышли из своего лагеря и расположились около деревни Мальки; совершенно же их лагерь был очищен только через 4 дня. Кутузов приказал мне отправить больных в Рущук, и я отослал туда 2600 человек совсем умирающих, а до 2000 больных последовало за армией. Знавшие нас раньше, узнав, что я хочу их отправить в Рущук, говорили, что если уже Бог присудил их умереть, то они спокойно умрут, если будут знать, что за ними ухаживают русские, а не турки.

Когда мы вошли в турецкий лагерь, то первое, что нам бросилось в глаза – это несчастные страдальцы, протягивающие к нам руки за хлебом; когда же они его получили, то с жадностью набрасывались на него и тут же умирали. Мы видели других, которые кусали себе руку, чтобы съесть кусок своего собственного мяса.

Никогда еще я не видал ничего подобного[137], так ужасно было зрелище турецкого лагеря. 8000 трупов лошадей, наполовину сгнивших и истлевших, валялись тут же на земле[138]; 2000 человеческих трупов, в таком же положении, окружали палатки!

Все, что только война и голод могут иметь бедственного, все это сосредоточилось в этом несчастном лагере. Удивительно, что у нас не было чумы или по крайней мере эпидемии. Когда турки вышли уже из своего лагеря, я заметил, что они, вопреки нашему условию, увозят свое оружие на повозках.

Я предупредил об этом Кутузова и хотел на поле же пересечь им дорогу, но главнокомандующий запретил мне это и оставил их в покое. Но все же он выразил неудовольствие Чапану-оглы, который признался в своей неправоте и обещал, что как только они прибудут на квартиры, сейчас же отнимет и отошлет оружие нам, а если бы начать отбирать его теперь, то на переговоры пойдет дней 8; затем он добавил, что турки, забирая с собой оружие, имели намерение продать его, что они и сделали по прибытии своем в Руссо-ди-Веде.

В селе Мальке они простояли 3 или 4 дня, во время которых мы могли сосчитать их, но результата никакого не получилось; мы знали, что приблизительно их было 8500 человек, из коих 500 «топчие», или артиллеристов, были посланы в Журжево, затем в Родового на р. Аржише. Остальные были отправлены в Руссо-ди-Веде, Мавродию, Могару и др. соседние деревни, окруженные нашими войсками. Начальствование над этой армией поручено было мне, а помощником моим назначили генерала Булатова.

Его деятельность, мягкость характера и услужливые манеры делали его достойным доверия главнокомандующего.[139]

Более 1500 несчастных турок погибло уже на зимних квартирах вследствие перенесенных ими страданий. Из 2000 отправленных мною в госпиталь выжило только 500 человек.

Вообще потери турок при Слободзее видны из следующей таблицы:

Мы взяли в плен – 8500 человек.

Мы отослали обратно – 2600 человек.

Бежало к нам – 1600 человек.

Погибло от голода и нужды – 2000 человек.

В госпиталях – 3000 человек.

Убито во время сражения – 5000 человек.

Возвратились на правый берег – 1000 человек.

Итого – 23 700 человек.

Кутузов уехал в Бухарест, куда перенес и заседания конгресса. Я же должен был остаться в Журжево, чтобы условиться с визирем относительно пленников. Мы никак не могли уговорить Кутузова посетить наши редуты и осмотреть наши позиции и турецкий лагерь. Ни чувство долга, ни любопытство не могли заставить его хотя бы на время отрешиться от его обычной апатии и лени.

У нас было условлено, что турки сами будут кормить свои войска, и Кая-бей заключил контракт с г-ном Шостаком, комиссионером военных госпиталей, по которому тот обязывался снабжать их белым хлебом, мясом, табаком и пр.; на все эти припасы были назначены чудовищные цены, но половина условленной суммы не была заплачена турками. Быть может, у них не было денег или просто визирь не хотел платить такой большой суммы.