Тактика выжженной земли

Посетитель терпеливо скучал в коридоре: сидел на стуле у дверей кабинета Собакина и читал «толстушку». На вид в самом деле интеллигентный молодой человек: модно стриженный худенький блондин в свободно сидящей на нем английской «скинхедовской» ветровке, отутюженных костюмных брюках и до зеркального блеска начищенных туфлях (а вроде бы всю ночь в машине трясся).

Заметный представительский штрих: дорогие очки в изящной золотой оправе.

– Вы ко мне?

– Вы начальник отдела?

– Да.

– Тогда к вам.

– А по какому вопросу?

– По личному.

– Извините, но я сейчас на работе. – Собакин невозмутимо вытащил связку ключей, отобрал нужный и отпер дверь кабинета. – По личным вопросам – после восемнадцати.

– Не хочу показаться назойливым, но этот личный вопрос как раз таки касается вашей профессиональной деятельности. – Блондин искательно улыбнулся и как-то очень по-интеллигентному сконфузился: – Эмм… Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

– Не понимаю. – Собакин, по обыкновению, соорудил удивительно тупую рожу. – Но, раз «профессиональной» – что ж, заходите, послушаем…

У Собакина в кабинете казенно и неуютно. Ни тебе картинки на стене, ни безделушки на столе, ни цветочка на подоконнике. Вещи прежнего хозяина и часть обстановки кабинета Собакин вернул семье Исаева, а из своего практически ничего не принес. Сейф на тумбе, на сейфе – три немытых стакана, полпачки дешевой заварки и пожелтевший маленький кипятильник. Рядом с сейфом – неподъемный металлический шкаф для бумаг, посреди кабинета – два стола буквой «Т» и семь стульев. «Хозяйский» стул за рабочим столом ничем не отличается от остальных, стоящих с обеих сторон от стола для совещаний. Мне, в числе прочего, доводилось заниматься сидячей работой, так что скажу по собственному опыту: даже самый непоседливый опер обязательно подыщет себе какой-никакой стульчишко поудобнее. А уж главный местный наркобоец, с его возможностями, мог бы одним щелчком организовать себе дорогое офисное кресло, да и вообще, комплект мебели поприличнее.

Короче, этакий обезличенный, глубоко казенный кабинет. В сейфе у Собакина лежит цифровая камера последнего поколения и ноутбук со всяческими наворотами, но если сейф не открывать, то стороннему взгляду тут просто не за что зацепиться. А посему у любого вдумчивого посетителя наверняка возникает мысль: хозяин здесь отбывает номер. Временный товарищ…

Собакин указал гостю на стулья у стола для совещаний, сам сел на свое место, а мы с «близнецами» остались стоять у двери. Получилось нехорошо: как будто конвой. Кабинет небольшой, если сядем с другой стороны стола – опять неладно будет, как на смотринах. В общем, как ни крути, получалось, что мы в этом разговоре лишние.

– Итак?

– Григорий Ефимович, надо бы тет-а-тет. – Блондин бросил извиняющийся взгляд в нашу сторону – дескать, это не я такой вредный, просто обстоятельства так сложились. – Разговор очень конфиденциальный.

Точно – шустрые. Быстренько все «пробили». На визитке была только фамилия и телефон.

– Да ничего, это свои. – Собакин покосился на нас, недовольно поджал губы и показал мне глазами – сядь. – Излагайте…

Я послушно сел за стол совещаний с противоположной от блондина стороны, а «близнецы» продолжали работать конвоем. Лучше и уютнее от такой перестановки не стало.

– Извините, Григорий Ефимович, но я вынужден настаивать… – Блондин достал платок и промокнул лоб – вспотел, бедолага, от смущения. – Понимаете… Ну очень конфиденциальный вопрос! И он касается только вас лично.

– Да ничего, валяйте! – Собакин простецки хмыкнул. – Это мои молочные братья. Мне от них скрывать нечего.

– Есть такие вещи, о которых… эмм… которыми нельзя делиться даже с самыми близкими людьми. – Блондин от неловкости пошел пятнами. – Мне неудобно вам говорить… Гхм… Повторюсь: это касается только вас. И это… гхм-кхм… это не очень благовидные вещи…

– Да ну! – Собакин изобразил нешуточное удивление. – Кто-то заснял, как я баловался рукоблудием в общественном месте?

– Григорий Ефимыч – ну что вы, право…

– А! Видимо, до общественности дошли слухи, что я отнимаю еду у тех, кто слабее меня. – Собакин живенько достал из пакета пирожок, понюхал его и с аппетитом принялся жевать. – Знаете… Ммм-ням-ням… Мне очень стыдно, но… Ммм-ням-нямррр… Да, есть такой грех! Умр-ррр… Как увижу, что кто-то жрет пирожки рядом с отделом… Мрр-ням… Обязательно отниму!

– Речь идет о двух местных художниках. – Блондин опять промокнул лоб платком и, пытаясь не смотреть на жующего Собакина, сосредоточился на подборе формулировки. – И… Эмм… Как бы это… Ммм… А! Скажем так: о некоем незаконном изъятии… Вы понимаете, что я имею в виду?

– А, вот вы о чем… – Собакин доел пирожок, и, жмурясь от удовольствия, достал следующий. – Эмрр… И что?

– Вы по-прежнему не желаете говорить со мной тет-а-тет?!

– Не желаю. – Собакин откусил разом полпирожка и заурчал. – Какой шмышл? Мрр-ням-ням-ррр… Валяйте – открытым текстом, без всяких там. Все равно мы все здесь – одна банда.