Таль: Не унывать и не сдаваться (СИ)

Зайдя в воду на несколько шагов, почувствовала, что под ногами оказался не слой песка, а лишь чуть покрытый им плоский камень. Обошла вокруг странного места — с одной стороны оказался такой же припорошенный камень, с остальных — просто песок. Это было интересно.

Все же умывшись и взяв в руки оставленные на берегу мокасины, чтобы потом за ними не возвращаться, я начала исследовать странное место. Возле второго камня, нашелся третий, потом четвертый, и еще один, и еще. Они примыкали друг к другу, дорожкой изгибаясь вдоль берега озера. Вода над ними была мне лишь немного выше щиколоток. Вскоре камни стали сильнее выдаваться из песка и их стало лучше видно. Вода вокруг стала темнее, но я не особо обращала на это внимание, сосредоточившись на аккуратной постановке ног на следующей камень. Это помогало отрешиться от мыслей о предстоящем танце с Повелителем, что вполне меня устраивало.

Пройдя таким образом несколько сотен шагов, я подняла голову, чтобы узнать насколько далеко ушла от того места, где вышла из города, и чуть не свалилась в воду. Причем в глубокую воду, поскольку стояла я примерно на середине озера. Нервно посмотрев вниз, убедилась, что дорожка из камней никуда не делась, успокоила себя воспоминаниями о фильме «Бриллиантовая рука» и огляделась уже с любопытством.

Найденная мной тропа вела к острову. Солнце было еще высоко, а любопытство свойственно всем магам, а уж иномирянкам и подавно. На то чтобы аккуратно преодолеть оставшуюся часть каменной дорожки ушло всего минут десять, поскольку теперь я не просто бездумно переставляла ноги, а шла к цели.

Оставив обувь в нескольких метрах от края воды напротив того места, где кончилась каменная дорожка, я пошла по песчаной тропинке вглубь острова. Та, несколько раз вильнув между деревьями и кустами, вывела меня на большую поляну.

Здесь было невероятно красиво. Мягкий травяной ковер полумесяцем охватывал довольно широкую каменную чашу. В противоположной от меня части чаша примыкала к трехметровой скале, с которой в нее срывался водопад. Над облачком из брызг висела широкая полноцветная радуга. К воде склонилось одиночное дерево, ветвями напоминавшее иву, но с более округлыми листьями. Часть опавших листьев прибило к берегу. Возле самой воды лежал большой плоский булыжник, размерами лишь немного уступавший плите архимагов. А еще на этом булыжнике кто-то сидел. Темный балахон с капюшоном настолько терялся на фоне окружающей природы, что я обратила на него внимание, только когда его обладатель шевельнулся.

Над островом полилась тихая грустная песня на незнакомом наречии. С края поляны было плохо слышно и я, осторожно ступая, подошла ближе, встав чуть в стороне от незнакомца. Мелодия лилась и уносила за собой мои мысли, превращая горечь в печаль, а опасения в грусть. Я перевела взгляд на водную гладь у каменистого края и увидела, как в такт пению на воде кружится одинокий листок.

Не знаю, что на меня нашло, но одиночество этого листа было неправильным. Я подцепила левитацией такой же лист и повела его по воде к кружащемуся в танце. В этот момент я не думала ни о бале, ни о Повелителе эльфов, ни о расстроенном Элтаре. Просто растворившись в чужой мелодии, почувствовала себя зеленым листком, который никогда не вернется на дерево к своим собратьям.

Два листа теперь кружились на водной глади в едином танце грусти и надежды. Ни разу они не соприкоснулись, ни разу не помешали друг другу. Это были чуть разные танцы, как не бывает двух одинаковых судеб, но они дополняли друг друга. Когда пение умолкло, а листья замерли, показалось что из моей жизни уходит еще одно чудо, к которому я нечаянно прикоснулась.

Сидящий на камне медленно повернулся и посмотрел на меня. Верхняя часть лица была скрыта нависающим капюшоном, из-под которого выбилось несколько спутанных белых прядей. Овал лица довольно резкий, мужской, уголки тонких губ горько опущены вниз. Когда оперся рукой о камень стали видны тонкие пальцы с очень светлой даже для эльфов кожей и неровно остриженными ногтями.

Я подумала, что жизнь не была добра к этому старику, раз в нем столько горечи и грусти.

— Почему юная девушка так грустит? — прошелестел слабый голос.

— Из-за бала, — честно призналась я.

— Разве бал может быть поводом для грусти? Или тебя не позвали?

— Позвали. Мне с Повелителем танцевать нужно.

— Повелитель довольно хорошо танцует.

— Вот именно, а я вообще не умею. — Снова представила, как это может выглядеть, и окончательно расстроилась.

— Первый танец? — Догадался мой собеседник. — Хочешь, научу?

И в душе поднялась надежда. Необъяснимая, ничем необоснованная надежда на чудо. Я не смогла ничего сказать, только кивнула глядя на него. Мужчина поднялся и протянул мне руку.

— Вы эльф? — осторожно вкладываю пальцы в его хрупкую с виду ладонь.

— Да. Не похож? — идем на середину поляны, и я обратила внимание, что он тоже босиком.

— Под капюшоном не видно. — Тонкие пальцы оказались на удивление сильными, а сам он на полголовы выше меня, почти с Райнкарда.