Талая вода

Юля кормила кур, рвала для них траву-мокрицу, чистила курятник, насыпала корм и меняла воду. Ей нравилось смотреть, как курицы высиживают яйца, нравились пушистые желтые цыплята, такие беспомощные и очаровательные. Куда только девается это очарование, когда цыпленок превращается в курицу?

Где тот момент, когда щенок становится злобным псом, милейший поросенок – свиньей, котенок – толстым неповоротливым котом, помечающим углы?

– Отчего они делаются такими? – спросила она как-то еще девочкой у бабушки Зины. – Отчего перестают быть красивыми, становятся старыми, больными, облезлыми?

– Это от жизни, – ответила бабушка Зина.

От жизни. Несомненно, мы все становимся такими от жизни. А как было бы здорово, если бы было наоборот! Но у нее снова нет времени подумать об этом.

Чудеснее всего был момент, когда на яйце появлялась трещинка, потом показывался клюв. Цыпленок медленно продалбливал скорлупу. Было очевидно, что ему трудно, что он прилагает сверхусилия, он не понимает, зачем ему это нужно, но действует с завидным упорством, скрупулезно, настойчиво, непрестанно, ведомый инстинктом, сильнейшим инстинктом каждого существа – желанием жить.

И вот хрупкий дворец-скорлупка раскалывается, и он выкатывается наружу, беспомощный, оглушенный, еще даже не похожий на птицу, страшненький, с пушком на голове, слепой, – но живой. Это не игрушка, не кукла, а настоящий цыпленок! И это сродни чуду. В их деревне тоже есть чудеса.

А вот кролика, – а кролики у них тоже были, – надо ловить за уши, и держать на вытянутой руке, отвернув от себя, у них чрезвычайно сильные лапы, ударит, мало не покажется! Кролики – они если уж убежали, далеко не уйдут, будут сидеть в кустах неподалеку, жевать траву. Тут нужно осторожно подкрасться – и схватить за уши. Юля очень хорошо помнила ощущения от этих бархатистых теплых длинных ушей, зажатых в ладони… Впрочем, она помнила ощущения остающиеся ото всего, к чему она прикасалась в жизни.

От шершавой натруженной руки бабушки Зины, от колючей пряжи, которую тянуло ее веретено, от металлических монеток, зажатых в руках, когда Юлю посылали за мороженым, от волос Надьки, мягких, словно шелк. От школьных тетрадок.

От вазы эпохи Минь. Ваза эпохи Минь на ощупь совсем не такая, как ваза эпохи Цинь, кстати.

От бесчисленных полотен живописи, от гобеленов, от золотых кубков и старинного оружия, от узорных императорских шкатулок из слоновой кости. От шероховатого листа с рисунком Моне, когда она впервые увидела Матвея…

От его рубашки и его руки. От роз, что дарил ей Дима, от булочек, что пекла Мила. А теперь вот от внутренней обшивки самолета. Она такая легкая, невесомая, но прочная. Материал будущего.

Стюардесса принесла ей шампанского и фруктов. Самолет набрал высоту. Она летела в Лондон, она летела одна!

У Юли в путеводителе было бесчисленное количество закладок: первым делом она, конечно же посетит Национальную галерею и галерею Тэйт. Потом Британский музей, Тауэр и Гайд-парк. Потом посмотрит Трафальгарскую площадь, Вестминстерское аббатство и знаменитый Биг-Бен. Съездит в Гринвич. Только бы на все хватило времени, у нее всего шесть дней и работу никто не отменял!

Выйдя из здания аэропорта, Юля села в черный кэб, чтобы показать свою значимость, так велел ей Борис. Все достойные люди в Англии путешествуют исключительно в черных кэбах. Но сколько же здесь красивых машин, все такие яркие, блестящие! Они летели по автостраде, темнокожий водитель контролировал руль одним пальцем и равнодушно смотрел куда-то в окно, на Юлю он не смотрел.

У нас нет таких автострад, таких огромных дорог, которые, словно серые артерии опутывают город со всех сторон! И как быстро они едут, как же он может не смотреть на дорогу, как может держать руль одним только пальцем! Но вот они въехали в юго-западную часть города, и окружающая картина поменялась: появились невысокие двухэтажные особнячки, многие из которых были построены в викторианском или псевдовикторианском стиле. Как это удивительно – жить в собственном доме в большом городе! В Москве ей не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, здесь же все удивляло и поражало воображение.

В отеле в Южном Кенсингтоне Юлю в первую очередь впечатлил даже не слишком вежливый портье-индус в красной униформе, а наличие в номере собственного чайника, с пакетиками чая, кофе и даже сливками! Это же надо свой чайник! Обычно чай в гостинице всегда приходилось заказывать или брать горячую воду из нагревателя в коридоре.