Талая вода

Она увидела сидящего на скамеечке Мясницкого и вздрогнула, сразу узнав в нём подбежавшего к ней на улице полицейского. Дверь мужского туалета тоже открылась и из неё вышел сидевший там оперативник. Увидев происходящее, он достал телефон и отошёл к окну, располагавшемуся в торце здания.

Грушина покосилась на него, было видно, что она довольно сильно нервничает. И тут она подошла прямо к Сергею Павловичу и уселась возле него на лавочку. Тот со своей больной ногой просто не мог теперь быстро убежать, тем более что костылями он ещё владел неважно.

– Здравствуйте, – сказала Света.

– Здравствуй, – ответил, как ни в чём не бывало Сергей Павлович.

– Вы ведь из полиции?

– Да, я из полиции, – ответил спокойно Мясницкий, это было бы теперь нелепо отрицать.

– Тоже тут наблюдаете за мной?

– Нет, я просто хотел покурить.

– Да ладно… И нога у вас забинтована, вы ведь ещё совсем недавно бегали…

– Ага и прыгал тоже. До встречи с твоими приятелями.

– Какими ещё приятелями?

– Теми, которые забирали тебя из дома на белом фольксвагене.

– Не понимаю о чём вы…

– Я тебе просто про свою ногу рассказываю, это осколок от гранаты.

– Очень интересная история…

– Да я не хочу тебе никаких историй рассказывать, ты чего ко мне подсела?

– Я…

– Ты ведь хотела что-то?

– Да… Я просто есть хочу. Меня не кормят и денег у меня нет…

– Так надо было сходить на ужин.

– На меня нет ужина и завтрака тоже…

– Так это, наверное, неслучайно.

– Да… И вы мне тоже есть не дадите… Конечно, вы ведь часть системы… Этой людоедской системы…

– О, людоедской… Тебе ли упрекать кого-то в людоедстве!

– А я людей ни ела…

– Ага, как же. Что-то не верится в это…

– Нет, это не еда. Мы просто так соединились, все вместе в единое целое…

– Слушай, Грушина. Мне тебя, конечно, по-человечески жаль, ты молодая, глупая девчонка, но если ты сама себе не поможешь, тебе никто не поможет.

– А я сама себе и помогаю…

– Вот и накорми себя сама.

– У меня рана… Организму надо восстановиться, а мне даже есть нечего… – сказала Света дрожащим голосом и вдруг заплакала.

– Эй, ладно, успокойся уже!

Но Света не могла успокоиться и теперь взахлёб заревела. Сергей Павлович задумчиво сидел рядом, смотря прямо в стену. Так прошло около пяти минут, пока наконец Грушина не взяла себя в руки.

– Ну что, наревелась? Ты пойми, эти люди, они тебе никакие не друзья. Они тебя просто убьют и твоему организму восстанавливаться теперь совершенно ни к чему.

– Я не знаю о ком вы говорите и хватит уже, – сказала, всхлипывая Света.

Вроде разговор был окончен, но она так и сидела рядом на скамейке, продолжая всхлипывать. Пауза затянулась.

– Ладно, я пошёл покурю.

– Нет, не уходите… Дайте мне поесть…

– Да я бы с радостью, но не могу… Извини…

– Можете вы всё… Просто вы забыли, что такое человечность, вы все звери, вы хуже зверей…

Мясницкий попытался было встать с лавочки, но Света дёрнула его за край одежды.

– И что, ты теперь меня не отпустишь?

– Пожалуйста, дайте мне поесть…

– Да даже если и дам, а завтра что? А послезавтра что? Где ты собралась брать себе дальше еду? Тебе теперь и идти-то некуда.

– Я найду себе еду и куда пойти тоже, мне бы только выбраться отсюда…

– Ты совсем дурочка. Мясницкий тяжело вздохнул. – Я тебе ещё раз говорю… Не знаю как до тебя это донести. Эти люди тебе никакие не друзья, они тебя просто использовали, они насрали тебе в мозги.

– Не говорите так о том, чего не знаете… Вы не знаете их…

– Знаешь, как там говорится, о человеке судят по его поступкам, делам. Так вот, дела твоих друзей – жестокие убийства ни в чём неповинных людей, так что я достаточно о них знаю.

– Вы просто не понимаете. Это необходимость… Это очищение, этот мир он сгнил, весь сгнил. Он уже безнадёжен… Эта болезнь, которую нельзя вылечить. Можно только спасти то здоровое, что в нём ещё осталось, спасти пока ещё не поздно…

– Здоровое это головорезы убивающих простых людей?

– Дайте мне поесть…

– Не дам я тебе поесть! Принципиально не дам. Болезнь это ты, ты и твои друзья и отстань уже от меня, иди в свою палату!

– Они правее вас, в тысячу раз правее. Ну ничего, ладно. Я… Я не о чём не жалею, понятно вам. Я просто хотела бы дожить до этого великого дня, увидеть всё своими глазами, увидеть преображение этого мир, увидеть, как он освободится от этой мерзости, этой лицемерной гнили.

Сказав это, Света встала с лавочки и поковыляла через коридор к своей палате.

Сергей Павлович тоже встал и на костылях зашёл в туалет, где наконец смог покурить.

Настроение у него теперь было весьма паршивым. Он действительно зря здесь остался, надо было ехать в Ростов, полежал бы там несколько дней в тиши и покое, а потом уехал бы на новый год домой, да и выкинул бы из головы всё это дерьмо… Не его это теперь дело.

Наконец, он вернулся в свою палату, приоткрыл дверь и увидел, что на соседней незанятой кровати сидит Стоцкий. Вид у него был очень усталый и задумчивый, да и вообще, выглядел он теперь явно приболевшим.

– О, ты уже здесь, – сказал Сергей Павлович. – Всё не могу понять, где ты тут устроился, в кладовке что ли сидишь?

– Нет. А ты таки влез во всю эту историю.

– Я не хотел, честно не хотел.