Талант (Жизнь Бережкова)

— Конечно, немедленно позвонить Родионову. Вы, как директор…

— Ну знаете… Звонить начальнику Военно-Воздушных Сил из-за какого-то подшипника…

— А как же? Иначе, черт побери, мотор простоит несколько суток.

— Нет, я решительно отказываюсь. Во всем, дорогой мой, надо знать такт и меру.

— Тогда я позвоню сам.

— Попытайтесь, — иронически произнес Шелест.

— Хорошо.

Бережков потянулся к телефону.

— Алексей Николаевич, что вы?! Это… просто неприлично. Поищем-ка других путей. Надо быть совершенно невоспитанным, чтобы…

Бережков перебил:

— Теперь вы еще скажете о чести корпорации. Нет, Август Иванович. Вы же знаете, что Авиатрест вечно нас мытарит. Пора с этим покончить!

Больше не внимая предостережениям, Бережков взял трубку, назвал номер.

— Будьте добры, соедините, пожалуйста, с Дмитрием Ивановичем.

— Кто его просит?

— Передайте, что звонит Бережков, главный конструктор АДВИ.

— По какому вопросу?

— О моторе… Без Дмитрия Ивановича мы…

— О моторе? Сейчас ему доложу. Пожалуйста, подождите у телефона.

Насупившись, мрачно глядя на Шелеста из-под лоснящегося козырька нахлобученной кепки, Бережков ждал.

— Здравствуйте, товарищ Бережков, — раздался в трубке голос Родионова. — Я слушаю.

— Дмитрий Иванович, извините, что я обращаюсь к вашей помощи… Но мы можем потерять несколько суток из-за одного проклятого шарикоподшипника.

— Очень хорошо, что обратились… Нуте-с, в чем у вас затруднение?

— Дмитрий Иванович, Авиатрест не дает подшипника. И это не случайно. Нас там изматывают…

Жестикулируя, не стесняясь в выражениях, слыша порой внимательное "нуте-с, нуте-с", Бережков обрисовал положение.

— Так, — сказал Родионов. — Повторите, пожалуйста, размер подшипника, я запишу… Так… Сейчас же посылайте машину на склад и получайте там подшипник. Очень хорошо, что вы поставили этот вопрос, товарищ Бережков.

Мгновенно преобразившись, лихо сдвинув кепку на затылок, не забыв победоносно посмотреть на Шелеста, Бережков воскликнул:

— Спасибо, Дмитрий Иванович! Значит, к вечеру запустим. И в нынешнюю ночь "Д-24" будет отсюда вас приветствовать с Новым годом.

— А что, как остановится, да еще ровно в полночь?

— Ни в коем случае! Вы прислушайтесь под Новый год. Откройте форточку и слушайте. В полночь я дам такую форсировку, что вы дома нас услышите.

— И мотор выдержит?

— Обязан выдержать!.. Я, Дмитрий Иванович, загадал: если "Д-24" под Новый год будет работать, значит, в тысяча девятьсот тридцатом на нем взлетят наши самолеты.

— Примите, товарищ Бережков, такое же пожелание от меня… Эту ночь вы, следовательно, проводите с мотором?

— Да… Был бы только подшипник.

Родионов помолчал. Затем просто сказал:

— Нуте-с… Посылайте же машину.

— Нам тут и сбегать недалеко! — смеясь, воскликнул Бережков. Спасибо, Дмитрий Иванович. До свидания.

Окончив разговор, Бережков выпрямился во весь рост, сунул руки в карманы своего черного промасленного комбинезона и встал в таком виде перед Шелестом.

— Да, дорогой мой, — задумчиво произнес Шелест. — Кажется, я становлюсь очень старомодным человеком… И помру, наверное, таким.

24

В мастерских несколько слесарей-сборщиков и молодых инженеров, младших конструкторов института, перебирали мотор.

Все детали уже были пересмотрены; наметанный глаз по мельчайшим признакам, по чуть заметным засветлениям на обточенной стальной поверхности, по узору смазки разгадывал или словно прочитывал немую выразительную речь металла. Некоторые узлы уже были после переборки вновь смонтированы; около других, полусобранных на строго горизонтальных стальных плитах, еще лежали снятые части.

К плитам быстро подошел Бережков. За ним не спеша следовал Шелест.

— Недоля! — позвал Бережков.

Опустившись у плиты на корточки, Недоля что-то устанавливал или регулировал в одном агрегате мотора. Кепка была надета козырьком назад; голова прильнула к просвечивающему механизму; одна рука, словно обнимая сочленения металла, нежными, почти незаметными движениями массивных пальцев поворачивала блестящий диск, другая придерживала его снизу. Рядом на плите лежала синька — чертеж этого узла. Недоля не сразу откликнулся, лишь повел спиной; под пиджаком, некогда, видимо, коричневым, а теперь черно-лоснящимся, слегка двинулись лопатки. Наконец он отвел взгляд от мотора, поднялся и, откинув тыльной стороной ладони светлые волосы, выбившиеся из-под кепки, с довольной улыбкой произнес:

— На месте.

— Через два часа все у нас будет на месте, — сказал Бережков. Подшипник есть! Надо, друг, слетать за ним на склад.

— И сегодня пустим?

— Да.

— Сейчас умоюсь…

Ни о чем больше не расспрашивая, Недоля опустил замасленные руки в ведро с керосином и принялся их отмывать. Потом на несколько минут ушел и появился почти неузнаваемый: в новой пушистой кепке, в хорошо проглаженном темном, в полоску, костюме, в теплом свитере верблюжьей шерсти, не закрывавшем белого воротничка, перехваченного галстуком, — молодой инженер, младший конструктор института.

— Ты сегодня что-то приоделся, — сказал Бережков.

Он теперь обращался к Недоле то на "ты", то на "вы", то по имени, то по фамилии. Недоля смущенно улыбнулся.