Талант (Жизнь Бережкова)

С той же мягкостью он продолжал:

— Ведь вы занимаетесь черт знает чем… В погоне за деньгами не обойтись без грязи. К чему вы влачите свой талант по грязи? Ведь вы все-таки сунули здесь взятку. К чему это вам?

Это была последняя ловушка, которую он мне расставил. Возможно, он ожидал, что, не поднимая головы, я промолчу или как-то иначе наконец буду пойман. Меня взорвало. Я вскочил:

— Посмотрите же, черт побери, на меня! Я же не специально для вас надел сегодня эту куртку. А ботинки?! Поглядите на мои ботинки! Ведь я еще почти ничего не получил из тех самых денег, о которых вы столько говорили. Из каких же средств, если уж на то пошло, я мог бы давать взятки?

Следователь помедлил.

— Ладно, Бережков, — грубовато сказал он.

И нажал кнопку звонка. Появился один из людей в военной форме.

Следователь обратился к нему:

— Утром я распорядился, чтобы рабочие подрядчика Бережкова подождали моего вызова. Они здесь?

— Да. Ждут, товарищ начальник.

— Попросите их всех ко мне. А вы, Бережков, пока можете идти. Посидите в приемной. Потом я вас еще вызову.

31

Я вышел, приготовился ждать. За окном — темь. Под потолком тускло горит одинокая лампочка. Что-то поделывает сейчас бедная Маша? Верно, и не ужинает нынче? Я со вздохом пошарил в пустых карманах. Что это? Гаечка, принесенная с выставки… Мелькнула мысль: "Если будут обыскивать, отберут". Поглядела бы сейчас на меня та, которая не захотела хранить вторую!

Я перебирал подробности разговора со следователем. Пожалуй, мне удалось его убедить. А вдруг нет? Что станут думать обо мне Ладошников, Ганьшин, Федя? Тянулись минуты, я размышлял о своей судьбе.

В кабинет следователя, сопровождаемые конвойными, прошли мастеровые, вся моя команда. Волнение все сильнее разбирало меня, хотя я не сомневался, что рабочие подтвердят мои показания.

Приблизительно через полчаса они прошли обратно через комнату.

Дальше произошло невероятное. В приемной вдруг очутились Ладошников и Ганьшин. Конвойный вел их к следователю. Впереди шагал Ладошников, слегка наклонив голову, будто глядя себе под ноги, на свои высокие, простой дубки сапоги. До сих пор не могу понять, как он все-таки меня заметил.

— Алешка!

Я только и сумел произнести:

— Как ты… Как ты сюда попал?

— На самолете… На "Лад-3". Получил утром телеграмму Маши и…

Конвойный решительно пресек наш разговор. Пришлось подчиниться, замолчать. Ганьшин, к тому времени уже ставший чуть ли не профессором, приободрил меня улыбкой. Впрочем, она у него, как всегда, получилась иронической.

Через несколько мгновений я снова остался один: оба моих друга ушли к следователю. Время потекло еще медленнее, ожидать стало еще томительнее. В ушах вдруг прозвучали слова Михаила Михайловича: "На самолете… На "Лад-3". Самолет из металла, из кольчугалюмина… Неужели эта вещь уже совсем готова? Быстро Ладошников сумел ее выпустить…

Впрочем, почему же быстро? Последний раз мы виделись два года назад. Тогда я ему бросил вызов: "Повстречаемся через два-три года! Поглядишь, чего добьется вольный конструктор Бережков!" Вот и повстречались!

Не знаю, сколько времени я так просидел, ожидая вызова. Мои друзья прошли обратно. Ни тот, ни другой не пытались перекинуться со мной словечком. Не дурной ли это знак? Однако вид у обоих не был удрученным.

Все выяснилось, когда меня ввели к следователю.

— Ну-с, Алексей Николаевич (впервые он назвал меня так), объявляю вам мое заключение. Среди тех, кого я допрашивал, вы оказались единственным подрядчиком, который лично участвовал в работах, доброкачественно исполнял подряды и не пользовался для спекуляции материалами с государственных складов. Правда, вы заработали непомерные деньги, но фактически деньги не были получены, и поэтому следствие не предъявляет вам обвинений.

Я ожидал такого решения, и все-таки к груди, к лицу прихлынула горячая волна, я вспыхнул от радости. Следователь продолжал:

— Была у меня и долгая беседа с вашими друзьями… — Неожиданно в его глазах, которые всего час или полтора назад я видел беспощадными, мелькнула усмешка. — Пожелаю вам не забывать нашего разговора. Идите, вы свободны.

Я наивно спросил:

— А как же мои деньги? Мой чек?

Следователь холодно ответил:

— На чек я накладываю арест. Он останется в деле.

— Па… па… — Я почему-то стал заикаться. — Позвольте, но ведь эти деньги принадлежат мне по договору, по закону. Ведь мне даже нечем расплатиться с моими рабочими, с артелью.

— Не думаю, чтобы закон был в данном случае на вашей стороне. Это преступная бесхозяйственность дирекции.

— Как так? Ведь вы сами сказали, что у меня редкий талант.

— Но разве талант — привилегия частного предпринимателя? Разве у нас, в системе государственной промышленности, нет талантливых людей, нет места таланту? Извините, такой концепции я принять не могу. Впрочем, подавайте иск. Со своей стороны я дам заключение: оплатить из расчета фактически затраченного времени по государственной ставке.

Я хотел сказать, что этих денег мне опять-таки не хватит даже на расплату с артелью, которая работала у меня вовсе не по государственным ставкам, но следователь сухо закончил: