Талантливая мисс Фаруэлл

– Господи, папа. У меня чуть сердце не остановилось! – Она обхватила его за талию, помогла подняться. Присела рядом с ним на ступеньку. Отец тяжело дышал.

– Как ты? Ничего? – Она убрала ему волосы с лица. Хэнк виновато улыбнулся. Понимал, что напугал ее.

Все началось прошлой зимой; приступы случались все чаще и сначала вроде бы проходили бесследно, если не считать того, что он начал кое-что забывать и путать – положил ключи в посудомоечную машину, забыл, как зовут церковного пастора. Однако болезнь прогрессировала, отцу становилось хуже: отнялась правая рука, почти совсем пропала речь. Дома он чувствовал себя более-менее, но Бекки задавалась вопросом, сколько еще это продлится. И что потом. Представляла себе – а если бы он упал так в будний день, дома никого – лежал бы со сломанной ногой или спиной… Нужно что-то делать.

Они решили съездить в больницу в Шампейн-Урбана. Бекки записала отца на прием к 11 часам.

– Пусть назначат лечение. Перекусишь перед поездкой?

Прием оказался совершенно бесполезным. Еще один врач не сказал ничего определенного, уклончиво отвечая на ее вопросы. И Бекки впервые взяла в руки брошюру «Территориальные учреждения для долгосрочного ухода».

Поставив машину на стоянке кампуса Иллинойского университета, она отвела отца в парикмахерскую в вестибюле больницы – побриться и подстричься. Брошюру сложила пополам и засунула в сумочку. «Датсун» тарахтел на холостом ходу, охлаждая двигатель, а она сидела, пытаясь представить себе будущее. Кое-какие активы у них имелись – можно было продать дом и бизнес, который неуклонно сокращался с тех пор, как отец заболел; на год или два этого хватило бы, чтобы поместить отца в одно из таких учреждений. Если бы хоть кто-нибудь из докторов прямо сказал, долго ли он проживет!

Бекки вышла из машины и принялась быстро ходить туда-сюда. Внутренний двор кампуса тянулся метров на триста от одного коричневого цементного здания до другого, мощеные дорожки перекрещивались, как кукурузный лабиринт, только без кукурузы. Замедлила шаг – пусть ее примут за студентку; жаль, что в руках нет учебников.

– Вот это да! Бекки Фаруэлл?

Бекки замерла. Ей приветливо улыбалась Сара Микинс, под руку с какой-то девушкой.

Черт! Как же она не подумала, что обязательно наткнется здесь на кого-нибудь из знакомых? В университет Иллинойса поступили человек десять из Пирсона.

Сара начала рассказывать подруге о школьных успехах Бекки.

– Мы звали ее Малышка – помнишь, Бекки? Никто из девятиклассников, кроме нее, не справлялся с тригонометрией.

– Ты сюда перевелась? – спросила подруга Сары. Она понемногу отщипывала от кекса, завернутого в бумажную салфетку, и клала кусочки в рот.

– Нет, я…

– О, Бекки окопалась дома. – Сара повернулась к Бекки. – Мама говорила, ты работаешь в мэрии!

– Я пока думаю. Получила предложение от университета Нотр-Дам. – Бекки моргнула – в глаза попал солнечный луч, отразившийся от угла крыши. – И от Кейс Вестерн. – Ну да, в Кейсе ей предложили полную стипендию. – А еще от Мичиганского университета, Карлтонского колледжа…

Подруга Сары опустила руку с кексом.

– Ну… здорово, Бекки, – медленно произнесла Сара с полуулыбкой.

– Хотя, скорее всего, пойду в университет Джонса Хопкинса. С точки зрения качества обучения, может, и не совсем то, зато там большая стипендия. И льготные кредиты.

Сара молча переглянулась с подругой.

Бекки несло.

– Есть другой вариант – Джорджтаун. Лучше жить в большом городе, в округе Колумбия, например, а не в каком-нибудь фермерском городке, ха, учиться в местном колледже!

– Ничего себе, – произнесла подруга Сары, наконец откусив от кекса нормальный кусок.

Сара коснулась плеча Бекки.

– Передавай привет отцу.

Они пошли дальше, размахивая сумками с учебниками, переговариваясь на ходу. Влились в толпу студентов.

И тут Бекки разревелась. Сначала из-за собственной глупости и чувства унижения, затем – из-за того, что не удержалась от слез, потому что это тоже глупо и унизительно. Вошла в ближайшее здание. На стеклянной двери красовалась надпись: «ШКОЛА ИСКУССТВ».

Несколько минут в дамской комнате, и вот она в полном порядке: губки заново подкрашены, рыжеватые волосы аккуратно собраны под заколкой из черепахового панциря. Когда Бекки шла к двери, намереваясь забрать отца и, черт возьми, свалить отсюда, с территории университета, за стойкой холла вдруг материализовался коротко стриженный толстяк и громко произнес: «Брошюры!»

Бекки подошла и взяла одну: «Что такое дом? Взгляд художника на жилое пространство».

– Вы первый год учитесь? У нас здесь галерея…

– Да, спасибо. – Ну, можно и посмотреть.