Талантливый господин Варг

– Мне лично не нравится принимать лекарства по нескольку месяцев, – говорил он. – Знаю, многие так и делают, но мне что-то не хочется. И вот, когда врач предложил мне принимать таблетки от ногтей, я ему и говорю: «Нет, спасибо, доктор». А он в ответ: «Понимаете, это средство гораздо лучше наружных препаратов – ну, знаете, которые наносят прямо на ногти. Считается, что они не так эффективны». Я все это, конечно, уже знал и говорю: «Поглядим, доктор, чего я смогу добиться с помощью чеснока». И знаете, что он сделал? Засмеялся! «Это, – говорит, – бабкины суеверия». Вот прямо так и сказал.

Ульф ответил первое, что пришло ему в голову, а именно:

– Врачам не стоит смеяться над чесноком.

– Варг, вы абсолютно правы! – с энтузиазмом подхватил Блумквист. – Не стоит. Тем более сейчас, когда существует столько исследований.

– И как, сработало? – спросил Ульф. – Грибок у вас исчез?

Блумквист помотал головой.

– Нет, не прошел, как ни странно. Но это очень индивидуально. Все люди реагируют по-разному. Может, я просто нечувствителен к активному ингредиенту – кто знает?

Тут Блумквист кивнул проходившей мимо официантке. Та остановилась, поставила поднос и расцеловала его в обе щеки.

– Это – Мари, – сообщил Блумквист.

– О, вы двое друг друга знаете? – поинтересовался Ульф, пожимая официантке руку.

– Мы вместе учились в школе, – ответила Мари. – Помнишь, Блумми?

Блумквист рассмеялся.

– Эх, давно это было! – он наклонился к ней и спросил: – Ты, случайно, не знаешь эту пару? Дальняя кабинка, справа?

Она покосилась в сторону доктора Далмана с его дамой.

– Они у нас часто бывают, – сказала она. – Раз или два в неделю. Мне кажется, он – доктор из соседней больницы. Кто-то говорил, что он – хирург.

– А она?

Мари пожала плечами.

– Про нее ничего не знаю. Но одна наша девушка с ней знакома.

Ульф решил порасспрашивать дальше.

– Одна ваша девушка – тоже официантка?

– Да. Кристина. У нее сегодня выходной. Работает здесь по выходным. У нее дети, и в субботу их забирает к себе муж. Они там ночуют, что ей категорически не нравится. Он, говорят, настоящее животное, но при деньгах. Она очень дружит с этой девушкой. Мне кажется, они знают друг друга уже очень давно.

Тут она подхватила поднос со стола.

– Все, Блумми, мне нужно бежать.

Блумквист послал ей воздушный поцелуй.

– Береги себя, Мари, – потом, обернувшись к Ульфу: – Если хотите, Варг, могу поговорить с этой девушкой, Кристиной. Могу заскочить сюда в субботу, – он улыбнулся. – Чеснок я люблю. Мне это будет совсем не сложно.

Ульф колебался. Блумквист глядел на него во все глаза, и на его лице было написано очевидное желание принять участие в этом деле. Вот он предложил вернуться сюда, но уже не с Ульфом, а в одиночку. Сам Ульф приложил немало усилий, чтобы привлечь Блумквиста к расследованию только ради того, чтобы тот не чувствовал себя лишним, а тут Блумквист предлагает ему ровно то же самое? Понимает ли Блумквист ситуацию?

Ульф отпил еще пива, и кусочек чеснока проложил по его языку огненную дорожку. Зачем вообще класть в пиво чеснок? Это что, намеренная бравада? А может, стремление подчеркнуть собственную индивидуальность, выделиться среди прочих баров? Заведений, где пиво подавалось, так сказать, неразбавленным?

Поднимая к губам бокал, Ульф бросил взгляд на коллегу, гадая, каково это – быть Блумквистом. Это было полезное во многих отношениях упражнение: вообразить себя в чужой шкуре – человеком, сидящим напротив; водителем за рулем автомобиля, остановившегося рядом на перекрестке; тем, кто сидит рядом с вами в приемной у стоматолога – человеком, которому, должно быть, как и вам, хочется одного – оказаться где-нибудь еще. Так легко забыть, каково это – быть другим, и все же это знание лежит в основе нашего морального устройства. Бесспорно, это так, и Ульф, которому напомнил об этом факте ход его собственных мыслей, опустил бокал, улыбнулся Блумквисту и сказал:

– Это будет чертовски мило с твоей стороны, Блумквист, – а потом его внезапно посетило новое опасение, и он добавил: – Вот только за переработку вам заплатить не удастся: расследование, так сказать, неофициальное.

– О, я это понимаю, – сказал Блумквист. – Так что не беспокойтесь: ваше время, мое время – все это к нашему отделу отношения не имеет.

Ульфа на секунду выбило из колеи то, насколько Блумквист хорошо проник в суть ситуации. Ведь Ульф ничего ему прямо не говорил; теперь ему пришлось напомнить себе, что удивляться тут не приходится. Блумквист был поразительной личностью. Просто поговорив с ним – хотя слово «просто» трудно было применить к блумквистовой манере вести беседу, – легко было списать его со счетов как повернутого на ЗОЖе зануду. Это, однако, означало закрыть глаза на тот факт, что у Блумквиста имелась способность – или, может, это было просто везение – продвигать вперед расследования. Отрицать это было нельзя, и все же никто из коллег, казалось, не желал признавать, насколько он полезен. Это просто зависть, подумал Ульф, и с этим надо бороться – в первую очередь в себе.