Талантливый мистер Рипли

– Здесь сказано, что среди вещей есть буквально все: пальто, обувь, бритвенный прибор, зубная щетка. Полный комплект, – отозвался Том, старательно пряча свой страх за мрачной интонацией. – Будь он жив, он не смог бы обойтись без этих вещей. Вероятно, убийца раздел покойного, а потом упаковал одежду и прислал сюда, потому что это самый простой способ замести следы.

Сказанное Томом заставило умолкнуть даже Титти. Помолчав, она сказала:

– Может быть, вы все-таки не будете так отчаиваться, пока, по крайней мере, не выяснится, чьи же это отпечатки пальцев? Завтра вы отправляетесь в такое приятное путешествие. А вот и ваш чай!

«Не завтра, а послезавтра, – пронеслось в голове у Тома. – Вполне достаточно времени для Роверини, чтобы взять у меня отпечатки пальцев и сравнить их с теми, что были на чемоданах и картинах Дикки».

Он попытался представить себе все гладкие поверхности чемоданов и холстов, на которых мог сохраниться рисунок кожи его пальцев. Собственно говоря, их было не так уж и много, разве что у бритвенных принадлежностей, хотя, конечно, даже из крохотных пятнышек можно составить десять полноценных отпечатков, если очень постараться.

Надежду внушало только то, что у него до сих пор не взяли отпечатки пальцев, а может быть, и не возьмут, потому что он пока еще вне подозрений. А что, если у них уже есть отпечатки пальцев Дикки? Может быть, мистер Грин-лиф немедленно вышлет оттиски из Америки, чтобы сличить с найденными на вещах? Отпечатки пальцев Дикки остались во многих местах: на его вещах в Америке, в доме в Монджибелло…

– Томазо! Пейте чай! – сказала Титти, снова осторожно дотронувшись до его колена.

– Спасибо.

– Посмотрим, что будет дальше. Во всяком случае, это какой-то шаг к выяснению истины. Раз это вас так удручает, давайте поговорим о чем-нибудь другом! Куда отправитесь после Афин?

Он попытался сосредоточиться на путешествии в Грецию. Страна представлялась ему золотистой. Такой ее делали блеск доспехов античных воинов и солнечный свет, которым пронизана эта земля. Перед мысленным взором предстали каменные статуи со спокойными, исполненными мужества лицами, как женские фигуры у входа в Эрехтенон[43]. Мысль о том, что перед поездкой в Грецию ему, возможно, придется давать отпечатки пальцев, была невыносима. Если это произойдет, он будет просто убит. Будет чувствовать себя ничтожней самой последней крысы в афинской канаве, униженней самого последнего нищего, который, возможно, обратится к нему за милостыней на улице в Салониках. Том закрыл лицо руками и зарыдал. Мечта о Греции лопнула, словно золотистый воздушный шарик.

Титти крепко обняла его за плечи своей пухлой рукой.

– Крепитесь, Томазо! Еще рано отчаиваться!

– Неужели вы не видите во всем этом дурного предзнаменования? – сказал Том уныло. – Неужели вы не видите?

Глава 30

Тома очень насторожило, что Роверини, до этого присылавший ему такие подробные дружеские послания, вдруг замолк и совершенно ничего не сообщил в связи с обнаруженными в Венеции чемоданами и картинами. Он провел бессонную ночь, а потом полный хлопот день, суетясь по дому, занимаясь мелкими домашними делами. Он расплатился с Анной и Уго, заплатил по счетам торговцам. Всю ночь и весь день был готов к тому, что в его дверь постучит полиция. Пропасть, разверзшаяся между его прежним размеренным и даже скучным существованием и теперешним, была просто душераздирающей. Он не мог ни спать, ни есть, ни просто спокойно сидеть на месте. Парадоксальность ситуации, когда он был вынужден принимать сочувствие Анны и Уго, а также отвечать на телефонные звонки друзей, которые спрашивали его мнение по поводу истории с найденными вещами Дикки, была невыносимой. Парадоксальность происходящего заключалась еще и в том, что ему не нужно было скрывать, как он удручен и, в каком отчаянии. Никто не мог его ни в чем заподозрить. Для окружающих такое поведение было как раз совершенно естественным. Ведь многие считали вполне вероятным, что Дикки убит, но то, что в обнаруженных чемоданах находятся все его вещи, включая бритвенный прибор и расческу, выглядело весьма подозрительным.

И к тому же вся эта затея с завещанием… Мистер Гринлиф получит его письмо с фотокопией послезавтра. К этому времени полиция, наверное, уже будет знать: отпечатки пальцев на чемоданах не принадлежат Дикки. Кроме того, возможно, они успеют, задержав отплытие «Эллады», взять отпечатки у него самого. А если к тому же откроется, что завещание поддельное, правосудие станет неумолимым. И оба убийства будут тотчас раскрыты, это как дважды два.

Поднявшись на борт «Эллады», Том ощутил себя каким-то бесплотным призраком. Он был изнурен бессонницей и ничего не ел, только пил кофе-эспрессо и держался все это время исключительно за счет нервного напряжения. Собрался было спросить, есть ли у теплохода связь с берегом, по раздумал: и так ясно, что есть. Ведь он на солидном трехпалубном судне с сорока восьмью пассажирами на борту.