Таланты и преступники

И вот сегодня Алевтина делает все, как было велено: на груди рыдает, рассказом заинтересовывает — да только Степан не заинтересовывается. Сидит такой красивый и насмешливый, и не верит ни одному ее слову.

— Как бы они меня поймали, когда я так бежала?

— «Гарун бежал быстрее лани…».

— Вспомнила, — с такой силой заорала Веревкина и хлопнула себя по лбу, что Остапов чуть сам не пустился в бега. — Я все вспомнила.

Алька схватила свою сумку, перевернула ее и с яростью стала трясти над кроватью.

— Так вот какую тайну хранят женские сумки! — присвистнул Степан, с радостным удивлением глядя на груды хлама, покинувшие недра Алиной авоськи.

Надкусанная шоколадка, помада, груды бумажек и фантиков всевозможных кондитерских фабрик, капли от насморка, жвачки россыпью, копейки, одна кожаная перчатка, замусоленный детектив Ольги Степновой в мягком переплете — это была малая толика того, что он успел увидеть.

Но, кажется, такой непорядок не смутил Веревкину. Она выхватила из этого мусора какую-то баночку, с ликованием потрясла ею в воздухе, стряхнула на пол крошки и плюхнулась на кровать.

— Вот смотрите, это доказательство того, что и преступники были, и труп. Эти банки высыпались из коробок, которые они хотели перепрятать. Бандиты тащили коробки, а одна возьми да и порвись. И банки раскатились по всему вагону, а эта подкатилась ко мне. Я ее и схватила специально, чтобы бандиты вместе с этой банкой не обнаружили меня, — Алька без стеснения хвасталась своей сообразительностью и отвагой.

А когда подняла глаза на Остапова, то сразу замолчала. Он сидел, приоткрыв рот, и в ужасе смотрел на то, что показывала ему Алевтина. Понял, что та говорит правду.

— Что-нибудь не так? — шепотом спросила она и тоже посмотрела на пузырек, словно он таил какой-то подвох.

— Да нет, все в порядке, — очнулся Степан. — А что там внутри, ты не смотрела?

— Нет, конечно, когда было смотреть-то?! А вы чего так вытаращились на банку, думаете, там нитроглицерин, который может рвануть?

И Алька, взвизгнув, перекинула банку в руки Остапову. Тот от неожиданности отбросил ее от себя.

С криком «Ложись!» Веревкина рухнула на кровать и погребла под собой Степана. В этот момент дверь в номер распахнулась и в образовавшийся проем влетела горящая пакля. Остапов в один момент вскочил, легко сбросив с себя Алевтину, и принялся сбивать пламя первым, что подвернулось под руку. Это оказался свитер мужа Пустозвоновой. А отдать в таком виде мужнину вещь Светке — это, пожалуй, будет почище пожара. Поэтому Алька, не раздумывая, бросилась вырывать его из рук Остапова.

Но не успела, потому что в этот момент в номер внеслась Чушкина. С озверелым лицом она стала трясти огнетушитель, а потом треснула им по стене, выпустив такую же озверелую пену. Пена сначала накрыла Альку, потом Остапова, ничуть не заботясь о том, что источник пожара находится далеко от них. Огнетушитель был новый, только что заправленный, поэтому щедро поливал все, на что его направляла рука обезумевшей Марго.

Степан отбросил свитер в сторону и ринулся на Чушкину. Та визжала и отбивалась, выставив огнетушитель перед собой, как бойцы автомат. Веревкина тоже подбежала к ней и со всего маху саданула ее по голове сумкой, которая попалась ей под руку. И пока неприятель разворачивал на нее свое орудие, Остапову удалось нейтрализовать его с помощью захвата за шею. Секретарша сразу обмякла в его руках. Огнетушитель, провернувшись несколько раз вокруг своей оси, издал последний свистящий звук и затих. Пакля догорела, проделав в ковре дырку размером с детскую ладошку. Дотащив обмякшую и от этого ставшую враз тяжелой Чушкину до мокрой кровати, оба с облегчением ее туда и уложили.

— Что это было? — опустошенно спросила Алевтина.

— Это было то, что к нам в фирму «Сатори» затесался человек-тайфун. Человек-недоразумение, Веревкина Алевтина… простите, как вас по батюшке?

— Сигизмундовна, — прошептала ошарашенная Аля.

— Вот, вот, Веревкина Алевтина Сигизмундовна. Поверьте мне, до вашего появления на нашем предприятии за десять лет его существования не случилось и толики того, что приключилось за последние сутки.

— Нормально, — протянула Аля, — ну ни фига себе?! Это я и виновата? А то, что у меня в городе и в фирме тоже за все время ничего подобного не случалось, как за сутки в Москве и в вашем «Сатори», так это не считается?

И она от обиды хлюпнула носом.

— Нет, не считается, — отчеканил Степан. — Потому что у нас это все произошло после того, как появилась ты.

— Вы то тыкаете мне, то выкаете. Это меня сбивает.

— Ну, бог с ним, постараюсь тыкать, Сигизмундовна. Давай найдем эту бандитскую баночку, да вызовем народ порядок навести. Ты даже не представляешь, как нам необходимо, чтобы ты переходила к нам работать.

Остапов взлохматил свои волосы и вдруг расхохотался. Он смеялся долго, с наслаждением, хлопая себя по бокам и приседая.

Алька смотрела-смотрела на него, на погром в номере, на мокрую Чушкину, и сама не выдержала. Сначала прыснула, потом хихикнула, а потом ее смех слился с хохотом Остапова.