Талер чернокнижника

— Насчет «как» у меня вопросов нет. Скорее всего, снайпер поработал. Или машину взорвали. Но это, как по нынешним временам, проза. А что касается вопроса, где это случилось, то мне он малоинтересен. Наверное, где-нибудь возле банка.

— Вы ошиблись дважды. Во-первых, он погиб не от пули и не от взрывного устройства — его зарезали, а во-вторых, эта трагедия случилась ночью, где-то в районе полуночи, и в его собственной квартире.

— В собств… — Меня вдруг переклинило.

— Да, это так. И судя по тому, что мы увидели в апартаментах Хамовича, там шло настоящее сражение. Вы не могли этого не слышать.

— Сражение… — Я начал постепенно приходить в себя. — В общем, да… кое-что слышал… кажись, в полночь.

— А если слышали, то почему не поинтересовались, что там происходит? Или, все-таки, интересовались? Дверь квартиры Хамовича была не заперта. Вот ваша уборщица, например, оказалась более любопытной. Это она нам рано утром позвонила.

Опять этот ментовский взгляд — острый и беспощадный… Уж не меня ли он подозревает в убийстве? А что, версия вполне подходящая. Повздорил с соседом и разобрался с ним по полной программе. Такие вещи случаются.

— Чужая жизнь — потемки, — буркнул я хмуро. — Это женщины любят совать свой нос во все щели. Лично мне претят такие вещи. А если более конкретно, то к тарараму в его квартире я уже привык. Он часто устраивал там «концерты» с битьем посуды, крушением мебели и мордобоем — то с женой, то со своими девками. Да и вообще сейчас не принято соваться, как раньше, к соседям, чтобы помочь в выяснении супружеских отношений. Люди замкнулись в своем маленьком мирке и не желают вывешивать грязное белье всем напоказ. Это в советские времена для таких случаев были и общественные суды, и профком, и партком.

— Были… — Майор нахмурился; наверное, вспомнилось что-то свое из этой серии.

— Вот и я об этом. Так что помочь ничем не могу.

— А криков о помощи вы не слышали?

— Криков не слышал. Хамович не впадал в истерику. Он всегда крушил молча. Наверное, наслаждался своей властью над бездушными предметами. Есть такой тип людей. Это те, которые переворачивают мусорные баки, ломают скамейки в скверах, пишут всякие гадости в подъездах и мочатся в лифтах. Вандалы. Для таких индивидов ушлые япошки устанавливают в отдельных комнатах резиновые изображения начальников в одежде и оставляют там кучу палок, чтобы подчиненные с психикой варваров отводили душу, мочаля статую дубинками.

— У него были какие-нибудь стычки с соседями?

— Не знаю. Я уже говорил, что в моем подъезде живет сплошная крутизна. Богатые люди. А откуда у большинства наших нуворишей богатство, надеюсь, вам рассказывать не нужно. Вполне возможно, что он с кем-то из них повздорил, а у этих толстолобиков разговор короткий — пуля в затылок, и все дела. И больше никаких проблем.

— Значит, ничего вы не слышали, ничего не знаете, знакомства с Хамовичем не водили и в его квартире никогда не были…

— Абсолютно точно.

— А что если мы случайно… — Тут взгляд опера потяжелел, налился свинцом. — Что если мы случайно найдем в его квартире ваши пальчики?

— Исключено.

— И все-таки?…

— Тогда я сам себе отрублю руку — чтобы не бегала самовольно там, где не нужно.

— Серьезная заявка… — Мент хмуро осклабился. — Что ж, тогда у меня есть предложение спуститься этажом ниже. Посмотрите, как живут ваши богатые соседи…

Что-то уж больно загадочно он выглядит, мелькнула в моей голове беспокойная мыслишка. Похоже, опер приготовил мне какой-то сюрприз. Но что именно? В квартиру к Хам Хамычу я точно не заходил. Разве что…

Тут я невольно похолодел. Был я в квартире, Хам Хамыча, был! Перед его заселением, где-то чуть больше года назад. Правда, тогда она стояла без мебели: строители как раз заканчивали капитальный ремонт — отделывали плиткой ванную и туалет.

Меня позвал их бугор, Васька Штык, с которым я знался еще со школы. Он был на год старше меня, но в свое время мы с ним немало провели времени в дружеских компаниях, когда на столах стояли не только бутылки с минералкой.

«Никита, ты, кажется, собираешь старинные монеты…», — сказал он, дохнув на меня вчерашним перегаром.

«Ну…», — ответил я осторожно.

«Надо бы упохмелиться… да вот беда — филок нету…» — продолжал Васька.

«Пойдем ко мне, налью тебе стопарь», — предложил я великодушно, пока не понимая, к чему он клонит.

«Не, мне одному не надо. У меня бригада…» — Он кивком головы указал на мужиков, которые усиленно делали вид, что не заинтересованы в нашем разговоре.

«Тогда что ты хочешь?»

«У меня есть для тебя товар, — ответил Штык. — Мы тут нашли несколько старинных монет… когда снимали старую напольную плитку в ванной. Там было что-то вроде тайника. Возьмешь? Отдам недорого, не сумлевайся. Ты ведь свой…».

«Покажь», — сказал я, чувствуя, как в душе взыграло ретивое — а вдруг? Что если эти мужики нечаянно откопали раритет? Такие вещи случаются.