Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

В это время саудовцы оказались в крайне неприятном положении из-за раскола между своими главными протеже — неоваххабитами — Гольбуддином Хекматьяром и Абдур Расул Сайафом. Хекматьяр не признал вновь созданного правительства моджахедов в Кабуле и вместе с хазарейцами начал обстреливать город. Этот раскол был продолжением намного большего по масштабам внешнеполитического поражения, понесенного Саудовской Аравией в результате вторжения Ирака в Кувейт в 1990 году. На протяжении двадцати лет саудовцы финансировали сотни неоваххабитских партий в мусульманском мире, чтобы приобрести влияние среди исламских движений в этих странах и распространить ваххабизм.

Но когда Эр-Рияд попросил эти исламские группы, в свою очередь, поддержать Саудовскую Аравию и антииракскую коалицию, возглавляемую США, то большинство, включая Хекматьяра и большую часть афганских партий, поддержало Сад дама Хуссейна. Многие годы усилий и миллиарды долларов ушли впустую, так как Саудовской Аравии не удалось построить внешнюю политику, исходящую из собственных национальных интересов. Роковая слабость Саудовской Аравии заключалась в том, что правящая прозападная элита основывала свою легитимность на консервативном фундаментализме, выразители которого не принадлежали к этой элите и были категорическими противниками Запада. Элита продвигала радикальный ваххабизм, хотя это подрывало ее власть внутри страны и вне ее. По иронии судьбы, лишь умеренные афганские партии, которыми Саудовская Аравия пренебрегала, в трудную минуту оказали помощь королевству.[303]

Усиление войны в Афганистане в 1992–1995 годах привело к возрастанию соперничества между Ираном и Саудовской Аравией. Саудовцы и пакистанцы много раз пытались посадить все партии за один стол. Вместе с тем они прилагали все усилия, чтобы отстранить Иран и хазарейцев от участия в соглашении. Иран и хазарейцы не были допущены ни к Пешаварскому соглашению 1992 года, определявшему порядок раздела власти в Кабуле, ни к недолговечным исламабадскому и джелалабадскому соглашениям, заключенным впоследствии. Отторжение Ирана Пакистаном и Саудовской Аравией, похожее на отношение к нему США, вызвало еще большую горечь Тегерана.

Вместе с тем иранцы стали более прагматичными, поддерживая не только афганских шиитов, но и все ираноязычные этнические группы, сопротивляющиеся пуштунскому господству. Иранцы имели природную связь с таджиками — они происходили от одной древней расы и говорили на одном языке, — но иранцы были взбешены после жестокого нападения Ахмад Шаха Масуда на хазарейцев в Кабуле в 1993 году. Несмотря на это, Иран понял, что если он не поддержит непуштунские народы, сунниты-пуштуны будут господствовать в Афганистане. В 1993 году Иран впервые начал оказывать существенную военную помощь президенту Бурхануддину Раббани в Кабуле и узбекскому полевому командиру Рашиду Дустому и призвал все этнические группы присоединиться к Раббани.

Новая стратегия Ирана привела к усилению конфликта интересов с Пакистаном. Исламабад был полон решимости привести своих протеже в Кабул, при этом пакистанцы и саудовцы равно не собирались допускать хазарейцев к участию в разделе власти. Политика баланса интересов между Саудовской Аравией и Ираном, проводившаяся Исламабадом в 80-е годы, была отброшена. Пакистан открыто встал на сторону саудовцев.

После краха Советского Союза открытие Средней Азии внешнему миру дало Ирану новый стимул для выхода из международной изоляции. Иран быстро продвинулся в Среднюю Азию после прорыва, совершенного благодаря поездке министра иностранных дел Али Акбаша Велаяти в ноябре 1991 года, когда он подписал договор о строительстве железной дороги из Туркмении в Иран. Но и здесь США постарались остановить Иран, когда госсекретарь Джеймс Бейкер заявил в 1992 году, что США сделают все, чтобы не допустить иранского влияния в Средней Азии.[304] Неокоммунистические правители Средней Азии с подозрением относились к Ирану, опасаясь распространения исламского фундаментализма.