Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

Все, кто собрался вокруг Муллы Омара, были детьми джихада, глубоко разочарованными фракционной борьбой и бандитизмом, которому предались почитаемые ими в прошлом вожди моджахедов. Они видели себя теми, кто должен спасти и очистить общество от грязи партизанщины и коррупции, коррумпированных социальных структур, и вернуть его на путь истинного ислама. Многие из них родились в лагерях беженцев в Пакистане, учились в пакистанских медресе и узнали военное ремесло в партиях моджахедов, базировавшихся в Пакистане. Поэтому юные талибы плохо знали свою собственную страну, ее историю, но зато в медресе они услышали об идеальном исламском обществе, созданном Пророком Мухаммадом 1400 лет назад, — и именно его они хотели построить.

По словам некоторых талибов, Омар был выбран вождем не за свои политические или военные способности, а из-за благочестия и неуклонной приверженности исламу. «Мы выбрали Муллу Омара главой этого движения. Он был первым среди равных, и мы дали ему власть возглавить нас, а он дал нам силу и авторитет, чтобы решать проблемы народа», — сказал мулла Хасан. Сам Мулла Омар так объяснил пакистанскому журналисту Рахимулле Юсуфзаю: «Мы взялись за оружие, чтобы достичь целей афганского джихада, спасти наш народ от дальнейших страданий в руках так называемых моджахедов. Мы глубоко верим во Всемогущего Бога. Мы всегда помним об этом. Он может благословить нас на победу или низвергнуть в пучину поражения», — сказал Омар.[17]

Никто из глав государств не окружен сегодня такой завесой тайны, как Мулла Мохаммад Омар. Достигнув 39 лет, он ни разу не сфотографировался и не встречался с западными дипломатами или журналистами. Первая его встреча с сотрудником ООН состоялась в 1998 году, когда он беседовал со специальным представителем ООН Лахдаром Брахими, чтобы предотвратить грозившее Талибану военное нападение Ирана. Омар живет в Кандагаре и приезжал в столицу только дважды и весьма ненадолго. Простое собирание фактов о его жизни стало постоянным занятием для многих афганцев и западных дипломатов.

Омар родился приблизительно в 1959 году в селении Нодех под Кандагаром: в семье бедных, безземельных крестьян из племени хотаки гильзайской ветви пуштунов. Вождь хотаки, Мир Ваис, захватил Исфаган в Иране в 1721 года и создал первую афганскую империю гильзаев в Иране, но был вскоре заменен Ахмад Шахом Дуррани. Омар не занимал высокого положения в племени и в обществе, и благородные кандагарцы говорили, что никогда не слышали о его семье. Во время джихада 80-х годов его семья переехала в город Таринкот в провинции Урузган — одно из наиболее отсталых и труднодоступных мест в стране, куда редко проникали советские войска. Его отец умер, когда он был еще молодым человеком, и он остался единственным защитником своей матери и всей семьи.

В поисках работы он переехал в селение Синджезар уезда Майванд провинции Кандагар, стал деревенским муллой и открыл небольшое медресе. Его собственная учеба в кандагарских медресе дважды прерывалась, сначала советским вторжением, а затем — созданием Талибана.[18] Омар примкнул к партии Хизб-и-Ислами Халеса и сражался под командованием Мохаммада Нека против режима Наджибуллы с 1989 по 1992 год. Он получил четыре ранения, одно из них в глаз, который после этого перестал видеть.

Несмотря на успехи талибов, Синджезар похож на любой другое пуштунское селение. Дома из сырого кирпича стоят за высокими заборами — традиционное пуштунское оборонительное сооружение. Узкие, пыльные переулки, заполняемые в дождь жидкой грязью, соединяют дома между собой. Медресе Омара до сих пор действует — это глинобитная хижина, где на грязном полу лежат матрацы, на которых спят ученики. У Омара три жены, они по-прежнему живут в селении и совершенно скрыты под покрывалами. Его первая и третья жены — из Урузгана, но его вторая жена-подросток, Гюльджана, которую он взял в 1995 году, родом из Синджезара. У него пятеро детей, и все они учатся в его медресе.[19]

Высокий, ладно сложенный мужчина с длинной черной бородой и в черном тюрбане, Омар обладает саркастическим остроумием и тонким юмором. Он весьма стесняется посторонних и в особенности иностранцев, но доступен для талибов. Когда движение начиналось, он произносил пятничную проповедь в главной мечети Кандагара и встречался с народом, но потом стал затворником и почти не покидал здание администрации в Кандагаре, где он жил. Во время редких приездов в родное селение его сопровождают дюжины телохранителей на дорогих японских джипах с тонированными стеклами.