Талибы, международный терроризм и человек, объявивший войну Америке

Появление нового поколения исламистских террористов из лагерей моджахедов в Афганистане и Пакистане совпало по времени с упадком других крупных террористических движений в мусульманском мире. В 1980-е годы радикальный арабский терроризм медленно умирал. Хотя лагеря беженцев и трущобы Ближнего Востока по-прежнему поставляли радикально настроенную молодежь, прогрессивному палестинскому революционному движению — его террористическим организациям — не удалось воспитать поколение молодых командиров и вождей, которые могли бы перенять эстафету от старых мастеров. Эти люди старели и становились негодными к военной службе, а вождей убивали и их враги, и друзья. Фиаско палестинской революции и отсутствие нового поколения харизматичных лидеров привели к тому, что радикально настроенная и отчаявшаяся молодежь отворачивалась от социал-националистических движений и обращалась к традиционному радикальному исламу. Тут они обретали, и молодых харизматичных лидеров, и божественное руководство, и уверенность в высшей награде в загробном мире. Страдания и отчаяние этого мира представлялись как испытания на пути к мученической смерти и раю — чем больше верующий страдал и чем большим жертвовал, тем большая награда ждала его в ином мире. Радикальная молодежь вставала под знамя исламизма в беспрецедентных количествах, и радикальный исламистский терроризм ждало большое будущее.

Лагеря афганского сопротивления в Пакистане стали для суннитских исламистов тем, чем был Ливан для радикальных левых. Пакистан стал местом паломничества для воодушевленных исламистов-радикалов. Исламистские террористы всегда считали полуавтономию своих лагерей — что-то вроде государства в государстве — идеальным условием для подготовки. Самые искренние и радикально настроенные из них отрицали возможность построения исламского государства при современных условиях. В 1980-е годы все суннитские государства считались отступниками и, таким образом, врагами. Афганская община вела джихад ради утопической идеи построения исламского государства и стояла, таким образом, ближе всех к истинному исламскому обществу, которое могло бы поддерживать радикальный воинствующий ислам. Эта автономия давала также и некоторые практические выгоды, — например, некоторую независимость от правительств и их разведслужб и ощущение достоинства и независимости. К концу 1980-х годов афганские лагеря в Пакистане уже превратились в центр исламистского терроризма, плавильный котел суннитского джихада. По мере того как центр тяжести исламистского терроризма смещался к «священному террору», роль афганской инфраструктуры в Пакистане все более возрастала.

Для Усамы бин Ладена резня в Джелалабаде и убийство Аззама стали мрачным завершением прекрасных десяти лет. Немало способствовавший развитию истинного общеисламистского джихада, он теперь наблюдал, как джихад гибнет в руках циничных политиков. Но события 1989 года не поколебали его убежденности, — подкрепленной проповедями Аззама, — в важности общеисламского дела и ведении джихада как против врагов ислама, так и за освобождение мусульман. Однако с выводом советских войск бин Ладен посчитал свою миссию в Афганистане завершенной и решил вернуться в Саудовскую Аравию.

ГЛАВА 2 КРИЗИС И ВОЗРОЖДЕНИЕ

В 1989 году Усаму бин Ладена встречали в Саудовской Аравии как героя. Он стал мудрее, жизненный опыт закалил его. Однако его политические и социальные воззрения стали более радикальными. Многие афганцы и арабы, воевавшие против советских войск в Афганистане, стали воспринимать его как политического лидера. Правительство Саудовской Аравии считало, что его действия могут служить образцом для подражания, доказательством его вклада в невероятную популярность афганского джихада.

Восхваления в средствах массовой информации превратили бин Ладена в чрезвычайно популярную фигуру. Он беспрерывно выступает в мечетях и на встречах с людьми. Его пламенные речи записываются на пленку: по официальным сведениям, кассет с записями его речей было продано почти триста тысяч, а сколько пиратских копий было изготовлено и продано позднее, подсчитать невозможно.

Бин Ладен рассказывал о победах исламистов над сверхдержавой «неверных», заявляя, что афганский джихад показал, что никто и ничто не сможет остановить мусульман, если они будут правильно исповедовать ислам. Представителям династии аль-Саудов, которые обосновывали свое право на власть и легитимность этой власти тем, что они являются хранителями двух мусульманских святынь, было приятно слышать заявления подобного рода. Утверждая, что они стремятся строго придерживаться мусульманского образа жизни, власти Эр-Рияда использовали заявления исламистов для укрепления своего положения. Отношение властей Саудовской Аравии к бин Ладену проявилось и в финансовой форме: принадлежавшие ему компании заключили большое количество выгодных контрактов с государственными и частными предприятиями.