Талиесин

— Слышал я, что пикты — еще полбеды, куда хуже саксы, — отвечал Эльфин. — А они бесчинствуют в Галлии. Максим говорит, если не разбить их там, придется сражаться с ними здесь.

— Уж лучше там, — заметил Гвиддно.

— А как насчет сражений? — спросил Талиесин. — Я хочу про сражения!

— Ну что ж, мой кровожадный сын, перехожу к сражениям. Итак, мы собрались в Лугуваллии и двинулись на север. Как и в прошлом году, я взял с собой лишь одного центуриона — фракийца Лонгина; он был в коннице Августа и в седле сидит так, будто он с лошадью — одно целое. На третий день повстречали пиктов. Человек сто. Захватили их врасплох в зарослях утесника к западу от Калидонского леса. Они растерялись и по большей части бросились бежать. Остальных мы окружили — они не успели даже наложить на тетиву свои проклятые стрелы — и без борьбы захватили их вожаков.

— А что вы с ними сделали?

— Отпустили.

— Отпустили?! — Талиесин заерзал у отца на коленях. — Зачем?

— Чтобы они вернулись восвояси и сказали родичам, что сражаться с нами бессмысленно, что они могут жить к северу от Вала, там их никто не тронет, лишь бы сюда не совались.

— Думаешь, они поняли? — спросила Ронвен.

— Они поняли, что их не убили, хотя легко могли бы убить. Думаю, они вернулись с позором, и их прикончили соплеменники.

Медхир шумно вздохнула.

— Вот ведь зверье.

— Пикты не боятся смерти, они ее приветствуют. После смерти их душа вырывается на волю, как птица, а воля — это то, к чему они стремятся больше всего. Лучше умереть, чем хоть миг прожить опозоренным. Когда кто-то из их вождей гибнет в бою, его воины закалывают себя, чтобы не возвращаться без него.

— Эта женщина права, они звери, — пробормотал Гвиддно. — Вороватые звери.

— Да, красть для них так же естественно, как дышать, — согласился Эльфин, — хотя сами они не считают это кражей. У них самих нет ничего своего, они не понимают, что это значит — владеть. Все, что у них есть, — общее. Жены, дети, лошади, собаки — все. Они смеются над тем, что мы пашем землю и сеем хлеб.

— А как воровать его, они тут как тут, — вставила Медхир.

— Просто потому, что иначе им его не добыть.

— Растили бы свой хлеб, держали б свои стада! — воскликнула Медхир. — Могли бы сеять и жать, как мы.

— Чтобы сеять, матушка, нужно жить на одном месте, они этого не могут. Они кочуют куда глаза глядят. В этом для них вся жизнь.

— Чудные люди, — пробормотала Медхир.

— А как их женщины? — полюбопытствовала Ронвен. — Такие же ужасные?

— Такие же или даже хуже. Женщина берет себе столько мужей, сколько пожелает. Дети своих отцов не знают, принадлежат всему клану. А если у женщины нет детей, она раскрашивает себе лицо соком вайды и идет воевать вместе с мужчинами. Их дикие вопли слышны за многие лиги.

Эльфин отпил большой глоток пива и снова поставил рог.

— Так или иначе, — продолжал он, — только эту сотню мы за все лето и встретили. Вдоль побережья живут нованты, они говорят, что видели, как пикты по холмам уходили на север.

— Может быть, они оставили нас в покое, — предположила Ронвен.

— Вряд ли, — заметил Гвиддно.

— Не знаю. — Эльфин медленно покачал головой. — Мои ребята говорят, такого не может быть. — Он просветлел лицом и объявил: — Во всяком случае, на следующий год мы никуда не поедем. Я сказал Максиму, и он согласился, что, раз пикты ушли, нет смысла все лето сбивать лошадям копыта. Мы останемся дома и займемся своими делами.

— Прекрасно! — вскричала Ронвен и бросилась ему на шею. — Ты будешь здесь… ой, так ты целое лето будешь путаться у меня под ногами?! Что я буду с тобой делать?

— Что-нибудь придумаем, госпожа моя. — Он притянул ее к себе и поцеловал.

— Рад, что ты вернулся, сынок, — сказал Гвиддно, медленно вставая. — Но мне пора на боковую. Идем, женщина, — обратился он к Медхир. — Я устал.

Они заковыляли прочь.

Эльфин взглянул на Талиесина — тот спал у него на руках.

— Вот кому тоже пора в постель.

Подошла Шелаг, сидевшая в уголке рядом с очагом. Эльфин встал, протянул ей спящего Талиесина, потом нагнулся и поцеловал золотистую головку.

— Спокойной ночи, сынок.

Ронвен одной рукой обхватила мужа за талию.

— Идем, супруг, — прошептала она. — Возляжем и мы.

Глава 3

Заря обещала палящий зной, хотя солнце еще не встало. С севера тянуло пылью и выгоревшей травой. Харита проснулась и сразу поняла, какой будет день. К тому времени, когда откроются ворота стадиона и толпа начнет протискиваться на сиденья, белое раскаленное солнце повиснет в зените. Песок будет жечь ступни, быки станут капризными и непредсказуемыми, а зрители — раздражительными и требовательными.

В такой день жди беды.

Значит, надо убедиться, что Чайки готовы. Они позавтракают смоквами и медом, хлебными лепешками, копченой рыбой, сушеным мясом, молоком, орехами, финиками, и никому не будет позволено встать из-за стола, пока он не наестся. Они наденут легкую одежду и выйдут на пустой стадион — разогреть мускулы и потренироваться.