Талиесин

Харита работала, не думая ни о чем, чувства ее притупились, руки и ноги делали, что говорил Аннуби. Она помогала перевязывать раны и вправлять сломанные кости — тянула, держала, приподнимала, обматывала, завязывала, где велели. Они еще продолжали заниматься ранеными, когда впереди на дороге послышался стук копыт.

— Прячься! — зашипел Аннуби.

Харита не шевельнулась. Прорицатель взял ее за руку и развернул.

— Под повозку! Быстро!

В этот момент из леса вылетела колесница. С нее спрыгнул Аваллах. Из ран на его плече и груди шла кровь. Харита подбежала к нему, обвила руками за шею.

— Ты цел?

Аваллах оторвал ее от себя и медленно подошел к Брисеиде. Мгновение он смотрел на мертвое тело жены, затем встал на колени и поднял его на руки. Он отнес свою царицу в тень деревьев, где они спали перед нападением, мягко опустил на землю и сложил ей руки на груди.

Харита подошла, взяла его за руку.

— Она вернулась за тобой, — сказал Аваллах, не глядя на нее. — Она была в безопасности, но вернулась искать тебя.

Он вырвал руку.

В этот миг подъехал Киан с остатками стражи — отряд, выехавший из Сарраса, не досчитался более чем половины. Царь быстро повернулся и принялся отдавать распоряжения:

— Мы поскачем к Сейтенину. Я хочу добраться до его дворца, пока не стемнело. — Он повернулся к прорицателю. — Аннуби, приведи царевичей. Я хочу их видеть.

В мягком грунте вырыли неглубокие могилы и закопали мертвых. Тело царицы накрыли плащом и отнесли в повозку. Харите велели в одиночку сопровождать мертвую мать. Аннуби, посчитавший наказание суровым и ненужным, попробовал было вмешаться.

— Государь, — предложил он, — разреши мне взять девочку к себе, и тебе не придется о ней думать.

— Она поедет с царицей, — твердо объявил Аваллах.

К концу дня двинулись. Когда повозки тронулись с места, Харита оглянулась: на месте трагедии стояла полная тишина; разбросанные там и сям у дороги и под деревьями кучки взрытой земли и уже облепленные мухами конские трупы молчаливо свидетельствовали о бойне.

До Сейтенинова дворца добрались посреди ночи. Ворота уже давно заперли, но быстро отворили, услыхав, кто ждет на дороге. Сейтенин босой, в ночной рубахе выбежал к ним во двор. Он приветствовал Аваллаха и, обменявшись с ним несколькими словами, отправил слуг назад во дворец. Через несколько минут появились жрецы, и тело мертвой царицы препоручили их заботам.

— Иди и ты с ними, — приказал Аваллах Аннуби, а сам пошел с Сейтенином во дворец.

— Я зайду к тебе потом, — сказал Аннуби Харите. — Съешь что-нибудь, если сможешь.

Харита печально кивнула. Пришли слуги проводить их в опочивальни. Хариту с братьями разместили в царских покоях: ее отдельно, царевичей отдельно.

Голый по пояс, Аваллах сидел на табурете, а жрец промывал его раны, смазывал их душистым бальзамом и перевязывал чистыми бинтами. Сейтенин сидел напротив, лицо его горело яростью, но глаза смотрели холодно и отрешенно. Он слушал, как Аваллах рассказывает о горестных событиях сегодняшнего дня.

— Они накинулись на нас с двух сторон, — сказал Аваллах, — и без всякого предупреждения. Мы спали возле дороги. Их было четверо на одного нашего. Мечи и луки. Они стреляли на скаку, затем принялись рубить всех без разбору. Несколько минут, и они унеслись прочь. А-а! — он скривился от боли.

— Осторожнее, болван косорукий! — прикрикнул Сейтенин на жреца. Тот смиренно извинился и продолжил свое дело.

Аваллах сглотнул:

— Я собрал кучку воинов и поскакал следом. Они свернули с дороги, и мы вскоре потеряли их в лесу.

Жрец закончил перевязку и тихо удалился. Сейтенин накинул на Аваллаха плащ и протянул ему чашу неразбавленного вина.

— Выпей, это притупит твою боль.

Аваллах поднес чашу к губам со словами:

— Моя боль притупится, когда я проволоку Нестора по улицам за моей колесницей и прибью его обезглавленное тело к моим воротам.

— Это был Нестор? Ты уверен?

Аваллах взглянул на Сейтенина в упор.

— Кто же еще?

— Ты его видел?

— Нет! — Аваллах встал с табурета. — Но, клянусь богами, я знаю, что это он.

— Сядь, сядь. — Сейтенин усадил его на место. — Пей. Мне просто интересно, посмел ли он напасть самолично.

— А ты бы посмел?

Сейтенин покачал головой.

— Я — нет. — Он помолчал, печально взглянул на Аваллаха и сказал: — Я вне себя от гнева и скорби, что это гнусное деяние свершилось в моих землях. Можешь располагать моими людьми. Если хочешь отправить их на поиски…

Аваллах устало мотнул головой.

— Я бы сам их возглавил, если б имел хоть малейшую надежду догнать негодяя. Но нет, он уже далеко.

— И что ты будешь делать?

— Поеду домой хоронить жену, — глухо ответил Аваллах. Он отхлебнул вина. Напряженные складки на его лице немного разгладились.

— А потом?

— Не знаю.

Сейтенин рывком встал.

— Да, конечно. Незачем думать об этом сейчас. Я оставлю тебя. А пока отдыхай. Давай поговорим завтра. — Он пошел к двери, затем остановился и оглянулся на него. — Мне очень жаль царицу, Аваллах. Я скорблю вместе с тобой. Брисеида была замечательной женщиной. Прими мои соболезнования.

Он пожелал Аваллаху спокойной ночи и ушел, мягко прикрыв за собой дверь.