ТалисМальчик

Какой-то мальчишка истошно орал, выжимая из себя подобие плача, а всё дело только в том, что ему не дали залезть на подстилку с грязными ногами. Взрослые делали вид, что не замечают натужно выдавливаемого вытья. Противный, гадкий ребёнок. Чем дольше Алевтина жила, тем больше убеждалась, что на свете много гаденьких детей. Иначе откуда берутся взрослые сволочи?

Аля окунулась. Вода ещё прохладная, но купаться уже можно. Да ей такая и нужна сейчас – чтобы остужать внутреннюю магму.

На глубине Алевтине начал подмигивать лысоватый мужичок. Она сделала вид, что не заметила. Дожилась! Только этого ей не хватало. Заигрываний главы визгливого семейства, суматошно перемещающегося по пляжу, который смеет подмигивать только потому, что до жены далеко и в воде не видно его внушительного пуза.

Ни одного папы на пляже без набрюшника. Так, пара шклявых дистрофиков, на которых смотреть страшновато, остальные все – обрюхатившиеся пингвины, с неизменным атрибутом сытой семейственности: округлым внятным брюшком – пивным, «для солидности» или «чтобы не подумали, что жена плохо кормит». Так глубоко утвердились идиотские стереотипы лодырей, что уже просто неприличным считают, если у мужчины после тридцати нет брюшка. Глупо получается. Может не быть ума, карьеры, достатка, любви в семье, но набрюшник должен быть обязательно. Эдакий убогий символ того, что «жизнь удалась»; на самом же деле мужичонка просто кушает вволю и, наполняясь безразличием ко всему окружающему, деградирует, спускаясь со своих, как правило, невеликих высот.

Загадочная дама в бахроме долго дрейфовала около Али, решая, где же ей припесочиться. Успела завонять всё тяжёлыми духами. Больше всего Алевтину раздражал на море запах парфюмерии. Какие-то весьма недалёкие сущности ухитряются набрызгаться туалетной водой, идя на море. И потом сквозь морской бриз душит какая-нибудь приторно-сладкая муть. Фу! Алевтина отвернулась.

Колоритная семья второй день располагалась на пляже то справа, то слева от Алевтины. Мама с дочкой лет шестнадцати. При совершенно гармоничных отношениях − резкий контраст во внешности.

Субтильная смугловатая мама с мелкими чертами и жидкой прямой стрижечкой совершенно не умеет носить собственную грудь: придавила и унизила её неправильно подобранным купальником. Спину и попу мама носить тоже не умеет: сутулится, поджимается, будто стесняется своей женской природы.

Иное дело – её малолетняя дочь. Крупная, белокожая, с длинными кудрявыми волосами, с пышной высокой грудью, что едва умещается в объёмных чашечках, норовя вырваться на волю. Эта себя не стесняется, носит высоко и уверенно, хотя плавать не умеет и в море висит на маме. На маме ещё висит блёклая косыночка и никаких украшений; а на дочке – серьги, браслеты, цепочка, дорогие очки и весьма изысканное парео нежнейшего рисунка. Женщины явно представляют собой разные породы. Но старшая до сих пор не понимает, что нужно уметь нести даже незаметную грудь, потому что это уже врождённое достоинство, о котором мечтают как особи мужеского, так и псевдомужеского пола.

Алевтина улыбнулась промелькнувшим образам.

На соседней подстилке загорала подтянутая девушка в вычурном купальнике в цветочек. Она уже дважды заходила в воду, но недалеко, оглядываясь на своё местечко под солнцем. Алевтина дождалась, когда соседка по пляжу вернётся, и обратилась с просьбой:

− Извините, вы не присмотрите за моими вещами, пока я окунусь?

Девушка с готовностью закивала, доставая из-под кепочки длинную русую косу; отжала её и бросила за спину. Конечно, присмотрит, купайтесь, сколько хотите, – ответила по-украински. И Алевтина впервые за эти дни купалась вволю. Наплескавшись, возвратилась к подстилке.

− Спасибо вам большое! – поблагодарила соседку.

− Да нема за що! – снова откликнулась та своим не местным, но очень певучим говорком.

− Я смотрю, вы тоже одна, − продолжила разговор Алевтина (а я не должна быть одной! – мелькнуло в голове).

− Так, і незручно як! Я вже тут третій день, так від речей далеко відійти не можу. (Да, и так неудобно! Я уже тут третий день, так от вещей далеко отойти не могу.)

У девушки была добротная подстилка, яркое пушистое полотенце в солнышках-подсолнушках, неординарная пляжная сумка и эффектные сабо. Я думаю! – про себя согласилась Аля. Не хочется лишиться таких вещей.

− А давайте скооперируемся, − предложила вслух. – Будем загорать рядом.

− Ой, а давайте! – обрадовалась соседка-подсолнышек, вдруг перейдя на русский.

− Как вас зовут?

− Зоряна.

− Какое имя необычное! А меня – Алевтина.

− А у тебя, скажешь, обычное! Давай «на ты»?

− Без проблем. А ты откуда?

Оказалось – из Тернополя. Домохозяйка с двумя дочками. Хотят с мужем сына. Приехала в санаторий решать женские проблемы. С утра Зоряна на море, а после обеда у неё процедуры.

Всё это Аля поняла, выудив из быстрого говорка пани Зоряны, который было труднее разобрать, чем тот украинский, с каким москвичка уже сталкивалась, хотя звучал он красивее. Песня, а не речь! Спохватившись, украинка снова перешла на русский с лёгким акцентом нездешней беглости.