Талисман

— Лоретта Джейн Симпсон! — закричал Генри. — Противная девчонка, ты льешь воду через потолок, как будто это проклятое сито!

Подскочив снова к окну, Лоретта опрокинула тазик, все еще продолжая держать в руке белье. О черт! Она в растерянности наблюдала за тем, как тазик, подпрыгивая, скатился вниз по крыше из древесной коры. И остановился. Как раз у края крыши.

— Что там, черт возьми, происходит? — Раздался звук тяжелых шагов. — Прекрати шуметь, или же я поднимусь и утихомирю тебя.

Лоретта нервно сглотнула. Крыша была очень крутая. Как достать тазик, не говоря об этом Генри? Он способен устроить из-за этого большой шум. Она не сомневалась, что так и выйдет. Эми застонала и что-то пробормотала во сне. Завтра она придумает способ достать тазик.

Набросив ночную рубашку, она повесила штанишки сушиться на подоконник и села на край койки, чтобы привести в порядок волосы. На прикроватном столике стоял портрет Ребекки Адаме Симпсон, ее матери. В тусклом освещении черты ее лица были едва различимы, но Лоретта знала на память каждую черточку. Печаль овладела ею, и она принялась водить кончиком пальца по узорам резной рамки. Если бы ее отец крикнул, что с потолка капает вода, Ребекка сказала бы: «О Чарльз, не поднимай шума». Но Чарльз Симпсон никогда не стал бы кричать. Он был маленьким человеком со спокойными манерами. Лоретта открыла ящик тумбочки. В нем, уложенные среди белья, хранились алмазный гребень ее матери и бритва отца. Две эти вещицы, да еще портрет, — все, что осталось от родителей. Губы ее плотно сжались. Гребень был парным, единственная ценность ее матери из всего, чем она владела. Теперь остался только один гребень. Другой забрали команчи вместе со скальпом Ребекки. Глаза Лоретты снова наполнились слезами, и она задумалась над тем, что случилось с ней после визита Охотника. Прошло семь лет, и она не пролила ни единой слезы, а теперь она не могла перестать плакать. Это было совершенно нелогично. Время для скорби давно прошло, и Лоретта не отличалась слезливостью.

Она со стуком закрыла ящик и вытерла щеки ладонями. Вытянувшись на кровати рядом с Эми, она вытащила из-под подушки распятие. Целуя крест, она беззвучно шептала слова молитвы, и мысли о том, что Бог может услышать ее, успокоили ее.

Прошло довольно много времени, прежде чем у нее на душе полегчало и она забылась беспокойным сном. Затем внезапно она пробудилась ото сна, не зная почему, но испытывая радость от того, что сон ее прервался. Она неподвижно лежала на кровати, ночная рубашка на ней была такая мокрая — хоть выжимай, горло распирали немые крики, и в памяти возник индеец из ее кошмаров. Дрожащими пальцами она сжала распятие и уставилась на окно. Ей почудилось, что там промелькнула какая-то тень, или это было продолжение сна?

Ночной ветер гремел корой кровли. Она напрягла слух. Шаги? Шуршание кожи? Положив распятие, она подкралась к окну. Серебристый свет трепетал вместе с раскачивающимися деревьями, росшими вдоль реки, она ощущала дыхание прохладного ветерка.

О Боже, ее штанишки исчезли!

Вцепившись в подоконник обеими руками, она осторожно выглянула в окно. То, что она увидела, потрясло ее. Охотник сидел верхом на коне на открытом месте с гордым и вызывающим видом. Ветер трепал его волосы, то и дело закрывая его словно высеченные из камня черты. В молчаливом приветствии он поднял мощную мускулистую руку, в кулаке были зажаты ее мокрые штанишки. Несколько секунд, показавшихся вечностью, они не отрываясь смотрели друг на друга, затем он повернул коня, не опуская руку со штанишками, трепетавшими на ветру, подобно маленькому флагу, и пустил коня вскачь. Лоретта долго смотрела ему вслед после того, как он скрылся из виду.

Мне все это снится. На самом деле его здесь не было. Мне просто снится это. Ей почти удалось убедить себя в этом, когда взор ее упал на край крыши. Куда делся ее тазик? Неужели язычник украл и его также? Затем она увидела его стоящим под окном. В эту минуту она поняла, что команч был здесь и смотрел на нее, когда он ей снился. Она не могла заставить себя коснуться тазика. Он дотрагивался до него. О Боже милостивый! А теперь он забрал ее штанишки. Неужели он следил за ней все то время, пока она мылась? Мысль об этом заставила ее почувствовать себя грешницей.

Ее охватила дрожь. Она опустилась на кровать и обхватила себя, сотрясаясь так сильно, что могла разбудить Эми. Ее сон стал явью и преследовал ее. Она смотрела не отрываясь на незатянутое окно и подумывала о том, не закрыть ли его снова перепонкой из оленьей кожи и закрыть ставни. Однако, представив себе его большой нож, она отвергла эту мысль. Если бы он решил проникнуть в дом, понадобилось бы гораздо большее, чем ставни, чтобы остановить его.

Мысли ее обратились к Тому Уиверу. Он должен успеть вернуться вовремя. Он просто обязан.