Талисман

Я услышал о чудесах, более удивительных, чем те, что приписывают стране эльфов поэты. Целые города вмещаются в башню высотой каждая в полмили. Небо залито искусственным светом так, что и после захода солнца не бывает темно. Пищу родит не земля, а колбы в лабораториях алхимиков. Последний крестьянин владеет десятками машин, более послушных и работающих лучше, чем тысяча рабов; у каждого есть воздушная повозка, способная за день облететь вокруг света; а в долгие часы досуга хрустальное окно показывает ему театральные представления. Суда, груженные сокровищами тысячи планет, ходят от солнца к солнцу. Они не вооружены, никто их не охраняет, потому что нет больше пиратов, а между державой Вал Найры и державами других миров царит согласие, и о войнах все давно позабыли. (Державы других миров, видно, еще чудеснее, чем страна Вал Найры, — они населены не людьми, а не похожими на людей существами, разумными и обладающими даром речи.) В этой счастливой стране почти не бывает преступлений. Но если оно все же совершится, преступник попадает в руки корпуса охраны порядка; однако его не вешают и даже не ссылают за море. Просто ум его освобождают от стремления преступать закон. К нему потом относятся даже с большим уважением, чем ко всем другим, ибо окружающие знают, что после излечения ему можно полностью доверять. Что касается формы правления, то тут я не все расслышал. Как будто это республика, которой управляют избранные люди, преданные народу и заботящиеся о всеобщем благе.

«Да, — подумал я, — это, конечно, рай!»

Наши матросы развесили уши и разинули рты. Ровик слушал сдержанно, но все время покручивал ус. Гюзан, для которого все это было не внове, почти не скрывал раздражения. Ему явно не нравилось наше общение с Вал Найрой и та очевидная легкость, с какой Ровик понимал мысли пришельца.

Но ведь мы были представителями народа, который уже давно преуспевал в естественных науках и постижении законов механики. За свою короткую жизнь я был свидетелем того, как на смену водяным мельницам пришли другие, движимые ветром, особенно в местностях, бедных ручьями и реками. Часы с маятником были изобретены всего за год до моего рождения. Я читал в книгах о попытках создать летательные аппараты, многие мечтали об этом. Наш головокружительный прогресс позволял нам, монталирцам, без затруднений осваивать новые знания, расширяя свой кругозор.

Именно об этом я заговорил, сидя вечером у костра с Фродом и Этиеном.

— О! — тихо произнес Фрод. — Сегодня я узрел Истину без покрова. Ты слышал слова человека со звезды? Три закона движения планет вокруг солнца и один великий закон притяжения, объясняющий их! Святые угодники, этот закон можно выразить одной короткой формулой, но, чтобы вывести ее, математикам понадобится три столетия.

Взгляд его уставился в никуда. Он не видел нашего костра и других костров, подле которых спали язычники, не видел погруженных во мрак джунглей, не видел сверкающего небосклона, по которому блуждали отсветы огнедышащего кратера.

— Оставь его, парень, — проворчал Этиен. — Не видишь разве, что он хуже, чем влюбился.

Я поближе придвинулся к грузному боцману — так было спокойнее: в джунглях вокруг слышались какие-то шорохи и чье-то рычание.

— Что ты обо всем этом думаешь? — тихо спросил я.

— Я-то? Да я и вовсе бросил думать с тех пор, как на квартердеке шкипер обдурил нас и заставил плыть с ним дальше. И мы плыли, как дураки, зная, что, если корабль перевалится через край света, мы полетим вместе с пеной к нижним звездам… Что ж, я всего лишь бедный моряк… Как мне вернуться домой, если я не пойду за шкипером?

— Даже к звездам?

— Что ж! Это дело, пожалуй, не такое рисковое, как ходить кругом света. Старичок-то уверял, что его корабль безопасный и что между солнцами не бывает штормов.

— А ты веришь ему на слово?

— А как же! Я старый бродяга и разбираюсь в людях неплохо. Сразу видно: старик — человек слишком робкий и простосердечный, чтобы врать. Я не боюсь жителей рая, и шкипер тоже. Впрочем, чего-то он все-таки боится… — Этиен скривился и поскреб свой заросший подбородок. — Нет, не того, что они нагрянут сюда с огнем и мечом, а все-таки какая-то тревога грызет его.

Вдруг почва под нами заколебалась. Это вулкан Улас прочищал глотку.

— Похоже, что мы можем навлечь на себя гнев господен.

Но Этиен продолжал свое:

— Что-то другое у шкипера на уме. Особенно набожным он никогда не был. — Он почесался, зевнул и поднялся. — Хорошо, что я не шкипер. Пусть ломает голову, как поступать дальше. А нам с тобой поспать самое время.

Но спал я плохо.

Я надеялся, что Ровик хорошо отдохнул. Но наутро он выглядел хуже некуда. Я стал раздумывать, почему бы это. Может быть, он опасался, что хисагази нападут на нас? Но зачем тогда мы отправились с ними? А между тем склон горы становился все круче, тащить повозку стало так тяжело, что страхи мои куда-то делись, — мне было теперь не до них.