Талисман для «Яичницы»

Настоятельница дала нам три дня отдохнуть, а потом началось всё сначала – с утренней переклички. Имён у нас не было, все в этом замке назывались по цветам. Я была Бирюза, рядом со мной стояла Синь, с другой стороны Охра, были названия, которые с трудом вписывались в световую гамму – горчица, изморозь, янтарь, сумрак, пурпур. Настоятельницу звали Кармин, и она просила, чтобы её называли только по имени, ей нравилось быть равной среди равных в нашей обители. Каждый из нас, в прошлой жизни, прошёл через боль: кто через измену, кто через смерть, кто через предательство. У многих отсутствовал стимул продолжения жизни, и все мы подписали вечный контракт с миссионерским орденом, мы поклялись своими душами в следовании его заветам, чтобы нести в мир светлое, разумное, живое семя знаний и делать его чище и добрее. И действительно мы были глупыми, как говорил тот дикарь. Владельцы ордена нас обобрали, как последних дурочек, замазав глаза лозунгами, мы сами, без гипноза, принесли к их ногам наши сбережения и всё ценное что хранилось в наших домах на чёрный день. И чёрный день настал, мы все, дали согласие на очищение, и нам частично стёрли память, заставив забыть всё плохое и важное для нас. Теперь я Бирюза, я ничего не помню, я ничего не знаю, я ничего не умею, выполняю ту работу, которую поручает Кармин. Мне вменили в обязанности уход за кладбищем, я каждый день провожу среди могил, очищая их от травы, и отгоняю от могил собак дикарей, похожих на земных шакалов. Несколько раз орден пытался наладить обучение детей племени, посылая в наши ряды лучших учителей и наставников. Я знаю в каких могилах похоронены их обглоданные кости. Нас сюда послали специально, на съедение дикарям, мужчин в замке почти не осталось: последнего выманили хитростью – оставили грудного ребёнка перед входом в нашу обитель. Сирень наклонился и упал. Его убили пращей. Косточки этого осторожного послушника дикари подбросили на то место, где лежал младенец, это был последний работоспособный мужчина в нашей каменной обители. Кармин говорила, что раньше замок строили из дерева, благо леса кругом. Дикари боялись появляться в этих местах, строители могли и отпор дать. Но, как только замок был построен. а строители возвратились к своим семьям, дикари сожгли обитель, вместе с послушниками. Это было давно, но ветер до сих пор доносит запах гари, с той стороны, где раньше стоял деревянный замок. Тогда, орденом, было принято решение – строительства замка из камня, сразу же возникли первые стычки с дикарями, кладбище появилось раньше, чем был построен замок. С момента своего появления, я на кладбище провела больше времени, чем в замке. Дикари близко не подходили к замку и боялись кладбища больше смерти, я себя ощущала защищённой среди могил и камней, со странными надписями, похожими на заклинания колдунов. Это было моё царство, я знала здесь всё, я знала кто и где похоронен, я знала тайны двух склепов, я знала про убежище древних, которое я обнаружила случайно, гоняясь за ящеркой, попавшей на кладбище. По записям в книге судеб, у настоятельницы Кармин, в склепах были похоронены два учёных, отправленные в ссылку на эти земли. Никто уже не помнит их прегрешений, но склепы каждый учёный готовил для себя сам. Я, почти год провела в этой обители, прежде, чем решиться открыть плиту входа в склеп. Это не смешно, мы так же, как дикари, страшились мести покойников. Мои глаза долго привыкали к полумраку, когда я начала различать очертания предметов, то, почти в тот же миг потеряла сознание, увидев огромную крысу с блестевшими глазами, вылезающую из могилы, одна из её лап тянулась к моим ногам, и этот смех, вместе с писком… Когда я очнулась, крыса была на своём месте, но уже не смеялась. Я осмелела, дотронулась до животного. Это была кукла – умело сделанная копия крысы. Я испугалась куклы, мне самой стало смешно. На улице начало темнеть, я услышала, как меня кто-то зовёт из замка: – Бирюза! Бирюза! Я закрыла плиту склепа и побежала на зов. Меня звала соседка по келье, мы с ней почти не общались, имя ей досталось не звучное – Изумруда, и в столовой мы были с ней за одним столом. Девочка была немного странная, слышала какие-то звуки, на волшебном языке говорила плохо, к таким людям все относятся с жалостью, но не мы. Нас плохо кормили, а соседка норовила у сидящих рядом спереть хлеб, и всё доносила про нас настоятельнице. Ей частенько перепадало от послушниц, за что и страдала большая часть общины, за наказанием здесь дело не стояло. Могли оставить без обеда, могли увеличить трудовую повинность, самое страшное наказание было, когда выставляли за пределы замка. Дикари любили поиздеваться над послушницами, как тогда, с болотом пиявок. Я знала о недостатках этой умалишённой, и старалась от неё держаться подальше. Но она меня выследила на кладбище, когда я влезла в склеп. Я провалилась сквозь стену и вздрогнула от ужасного крика, кричала Изумруда. Я поняла: она сунулась за мной, навстречу кукольной крысы, по удаляющему крику, я поняла, что надо выбираться, иначе, скоро здесь вся община будет. Я спрятала крысу за вращающейся стеной, поправила плиты на гробнице, закрыла склеп, и с тяпкой, обрабатывая соседнюю могилу, стала ожидать десант послушниц из замка. О, святой космос, они себя не заставили долго ждать, кто с цепями, кто с косой, две поварихи с черпаками, а настоятельница с сапогом и все замерли с открытыми ртами, наткнувшись на меня. Я, как ни в чём не бывало, продолжала обрабатывать могилу, уничтожая траву, и, как бы невзначай, обратилась к набежавшим: