Талисман из Ла Виллетт

— Послушайтесь доброго совета, мсье, избегайте наших мест: вы слишком хорошо одеты, это вызывает зависть. Здесь живет не только шпана, но временами люди приходят в возбуждение, и тогда случаются прискорбные инциденты.

— Отец Бонифас?

— Верно, друг мой, я — отец Бонифас.

— Спасибо, что вмешались, я… А что такое «высланный»?

— Тот, кому запрещено жить в столице. Малыш Луи далеко не ангел, но сердце у него доброе. В прошлом году он спас лошадь, тонувшую в канале Сен-Мартен. Прыгнул в воду и с помощью веревки вытянул ее на берег. Но потом он пырнул ножом соперника и стал парией.

— Вы дали ему убежище?

— Так велит моя вера. Меня здесь побаиваются, потому что я умею урезонивать упрямцев.

Он показал Виктору огромные кулаки.

— Не беспокойтесь, я редко пускаю их в ход. Предпочитаю лечить себе подобных — в юности я изучал медицину. Что до морали, то ее я оставляю имущим, они любят о ней поговорить, а здесь людям не до нее — они редко когда едят досыта. Мы пришли, вот мои владения, мой диспансер.

Они вошли в чистенькую комнату с побеленными известью стенами. Своей очереди ждали три пациентки. У одной был подбит глаз, другая кормила грудью тщедушного младенца, третья, голубоглазая девочка, укачивала одноногую куклу.

Отец Бонифас вздохнул.

— Года через два этот выросший на навозной куче цветок станет одной из ста тысяч проституток, удовлетворяющих животную страсть мужчин всех сословий.

Священник сделал женщинам знак подождать и провел Виктора в тесную смотровую.

— Здесь я практикую и по мере скромных сил пытаюсь утишать несчастья и боль моих пациентов. Из лекарств у меня мало что есть.

Виктор подошел к застекленному шкафчику. Огуречник, сухая горчица, настойка йода, перекись водорода, банки, вата, бинты, борный спирт и арника составляли арсенал, с помощью которого отец Бонифас боролся с туберкулезом, недоеданием, язвой и прочими недугами бедняков.

— Ну и как прикажете лечить сифилис и принимать преждевременные роды? Я выслушиваю несчастных женщин и делаю, что могу.

— Они могли бы выбрать более почтенную профессию.

— Друг мой, с какой планеты вы свалились? Законы писаны для богачей. Гражданский кодекс запрещает девушке выходить замуж до пятнадцати лет, зато уголовный дозволяет выйти на панель в тринадцать! Женщина из народа впадает в нужду, если ее бросает муж, но развестись с ним не может. А дети — легкая добыча, любой негодяй легко подчинит их своей воле. Когда рождается первенец, муж начинает поколачивать жену, а после рождения второго ребенка уходит из семьи.

— И тогда его место занимает сутенер. Но почему женщина идет на это?

— Ей же надо на что-то жить! Вот вам пример. Одна из моих пациенток добилась предписания суда на содержание для дочери, но у той нет отца, и мать ничего не получит.

— Я не понимаю.

— Фактический отец не есть отец юридический: гражданский кодекс запрещает устанавливать отцовство.

Отец Бонифас пожал плечами, взял флакон арники и вышел в предбанник.

— Итак, Фернанда, ты снова ударилась об дверцу буфета? Хорошенький же у тебя синяк! — Он говорил мягко, его слова звучали успокаивающе.

Фернанда только моргнула в ответ.

— Держи, сестрица, будешь делать примочки три раза в день. Только помни, настойка щиплется, так что покрепче закрывай глаз. Посиди тут, я сейчас вернусь.

Он улыбнулся и едва заметно нахмурился, но, когда вернулся к столу, снова был сама невозмутимость. Виктор знал этот обычай: военный вождь никогда не показывает истинных чувств своим людям и все переживает в одиночку, укрывшись в стенах палатки.

— Вы принадлежите к миссионерскому ордену?

— Когда-то давно я жил в Африке. Работал в больнице. Теперь служу сирым и бедным, пытаюсь облегчить страдания тех, кого отвергло общество, и… Впрочем, историю своей жизни я вам пересказывать не стану! Чем могу быть полезен, мсье…

— Виктор Легри.

— Вы хотите пожертвовать денег на мою деятельность?

— Как раз собирался предложить, — откликнулся Виктор, доставая бумажник.

— Очень великодушно. Думаю, вас привел сюда не только альтруистический порыв?

— Вы правы. Мне назвали ваше имя, когда я наводил справки о кузине одной моей хорошей знакомой, Луизе Фонтан.

— Лулу? Она прелесть. Серьезная, работящая. Я забочусь о ней с тех пор, как ей стукнуло двенадцать лет.

— Три недели назад она…

Скрипнула дверь, и на пороге возникла женщина с ребенком на руках.

— Минутку, Марион.

Отец Бонифас повесил на шею стетоскоп.

— Продолжайте, мсье.

— Лулу переехала.

— Знаю, она меня предупредила. Надеюсь вскоре ее увидеть, она собирает для меня лекарственные травы.

— Больше на нее не рассчитывайте… Лулу задушили у таможни Ла Виллетт.

Несколько секунд отец Бонифас стоял, склонившись над хромированным подносом с пузырьками, а когда повернулся к Виктору, лицо у него было до крайности расстроенное.

— Вы уверены?

— Да. Ее кузина официально опознала тело в морге. Хотя Луиза Фонтан выкрасила волосы в черный цвет.

— Многие мои пациенты умирают, хотя я мог бы их спасти. Большинство из них уходят тихо, просто не хотят больше жить. Но Луиза… Лулу…