Талисман из Ла Виллетт

— Та же ткань, но однотонная, кольца и штанга медные, — распорядилась Джина, не глядя на Кэндзи: уж слишком прозрачен был тайный смысл этой покупки.

Они прошли за продавщицей к кассе. Замыкал процессию приказчик, подсчитывавший в блокноте цену покупки. Кэндзи заплатил по счету, копию чека накололи на железный штырь. Приказчик упаковал дамаст, сообщил, что все будет готово через два дня, и поинтересовался, по какому адресу доставить пакет.

— Улица Эшель, 6, мсье Кэндзи Мори, второй этаж, слева, — ответил Кэндзи, бросив выразительный взгляд на Джину.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тот же день, вечером

Эфросинья Пиньо и Айрис помирились и теперь проводили время в доме номер 18 по улице Сен-Пер за шитьем приданого для будущего наследника. Решено было не полагаться на предположения касательно пола ребенка и выбрать белый цвет. Эфросинья неукоснительно следовала всем правилам и предусмотрела мельчайшие детали. Крестным отцом первенца станет дед по материнской линии, крестной матерью — бабушка по отцовской. По поводу имени она пришла к компромиссному решению: Дафна, Эфросинья, Жанна для девочки и Габен, Виктор, Кэндзи для мальчика.

Покупателей в лавке не было, и Жозеф ничего не продал. Через час он вместе с матерью должен был идти на выставку Таша. Айрис ввиду своего положения не хотела показываться на публике.

Жозеф понуро сидел у прилавка и предавался печальным мыслям. Задачка оказалась слишком сложной. Будет лучше, если он посвятит все свое время жене и перестанет ломать голову над делом, которое, тем не менее, питает его творческое воображение. Вдруг он понял, что больше не в силах сдерживать возбуждение.

6 марта! Еще две недели ожидания! На второй странице «Пасс-парту» будет опубликован «Кубок Туле» Жозефа Пиньо! Он представлял лица домашних: Айрис возгордится, мама скупит почти весь тираж, а мадам Баллю оповестит квартал. Он точно знал, что подумают Виктор и мсье Мори: «Стиль никуда не годится, воображение бедное, автор велеречив, короче, чтение этого опуса — пустая трата времени». Они ставят его творчество ниже дамских романов. Плевать, ведь Оллендорф поставил на него.

Жозеф не рискнул потребовать большой аванс из страха получить отказ и даже согласился кое-что поправить, лишь бы потрафить вкусу Антонена Клюзеля, второго после Бога человека в газете. «Милейший Пиньо, действие вашего романа разворачивается в Трансильвании, но никто не знает, где она находится. Будьте проще, дайте читателям то, что они любят, — сентиментальность и тайны, а описания и психологию сократите».

Ничего, его время придет, и все увидят, что никакая критика не лишит настоящего художника присутствия духа.

Он перелистал блокнот.

Брикар Сильвен, торговец всегда свежим черствым хлебом. Рожь со спорыньей, свеча, процесс…

Злосчастный процесс! Ах, если бы он мог добраться до своих бесценных архивов, так некстати оказавшихся в подвале!

— Прошлое мертво, — мрачно пробормотал он, и тут же в его сознании забрезжил слабый лучик света.

«Что-то ты сегодня плохо соображаешь, старина! У тебя нет подшивок за 1891-й. Ты перестал их собирать, когда поступил на работу в магазин, то есть в 1885-м, несчастный кретин!»

Ясности прибавилось, и природный оптимизм Жозефа взял верх над самоуничижением. Для него это расследование — дело чести, и он найдет способ вытащить ответ из глубин своего мозга, даже если придется применить акушерские щипцы. Итак…

Жозеф нахмурился и склонился над своими заметками.

19 февраля. Виктор отправился без меня на улицу Варенн, и я зол на него, как черт. Он встретил Исидора Гувье, когда выходил от мадам де Лагурне. Гувье собирается писать статью о…

— Будь я неладен! — воскликнул Жозеф.

Он выскочил и кинулся к телефону.

— Алло, мадемуазель, я хочу поговорить с мсье Исидором Гувье, он репортер «Пасс-парту», улица Гранж-Башельер, 40.

После десятиминутного разговора он занялся ставнями и закрыл магазин.

Два смежных выставочных зала в «Ревю бланш» были невелики по размеру, но Таша удалось развесить картины именно так, как она хотела. В первом зале парижские крыши соседствовали с натюрмортами и мужскими ню (не было только портрета Виктора), второй был отдан современным сюжетам, написанным под влиянием Николя Пуссена, и сценам ярмарочных праздников. Рядом висели фотографии Виктора, навеявшие эти сюжеты.

Тема бродячих акробатов позволила Таша обрести яркую индивидуальность, свой неуловимый стиль, в котором смешивались мечта и реальность.