Талисман. Книга посвящений

Моей сестре Марине

Белоруссия, родина предков,
пересыльная зона галута…
Я с ней чувствую связь, и нередко
душу жжёт непонятная смута.

От Двины и до Припяти где-то
затерялись могилы в столетьях,
но струна болевая задета,
и бушует огонь лихолетья.

И бушует огонь лихолетья,
рвётся с криками он из сарая,
где родные мне мучились дети,
задыхаясь в дыму и сгорая.

Ничего там уже не осталось,
только жизни исчезнувшей вздохи
да такая прозрачная малость,
как нестынущей памяти крохи.

Вижу Витебск я маминым взглядом
и глазами отца – Запесочье.
Я пропитана судеб их ядом,
и наследство моё – многоточье…

Письмо в Лондон

Ю. К.

Ты спрашиваешь, друг, что здесь творится
и как я выношу весь этот мрак? —
Эпоха здесь крушит свои границы,
и в душах у народа – кавардак.

В соцстранах – эйфория революций,
а тут, в затишье массовой резни,
пока лишь митингуют и плюются
на всё, что было свято в оны дни.

И кажется, к чему все эти строфы,
когда грядёт империи развал,
и мы уже на гребне катастрофы,
вот-вот накроет нас девятый вал…

История, взошедшая на сцену,
заканчивает свой эксперимент,
и платим непомерную мы цену
за этот исторический момент.

В абсурде мы живём, и я согласна,
что нет безумья хуже наших грёз. —
Но что-то здесь удерживает властно,
помимо ностальгических берёз.

Вокруг меня клубятся все стихии,
и кое-что мне нужно досмотреть. —
Есть только здесь синонимы такие:
уехать – пробудиться – умереть.

14 марта 1990

«Семья, мне близкая, жила…»

Н. и А. Левтовым

Семья, мне близкая, жила
на Моховой, в часовне этой.
И дружбы сломанной зола
лежала здесь саднящей метой.

Но мир ушедший воскресить
сумело жизненное чудо.
Вновь можно радость приносить,
и вновь цела осколков груда.

И нет в душе моей помех,
и нет реальности невзрачной.
Опять я слышу детский смех
и звуки музыки прозрачной.

Вирши антиалкогольные

G.

Вызвать его из бутылки так просто —
этого джина огромного роста.

Но коль прикажешь ему убираться —
он не желает назад забираться.

Весь ты во власти коварного духа —
как в паутину попавшая муха.

Раб ты его, перекатная голь —
правит тобой господин Алкоголь.

Где же всесильный магический Голем,
чтобы покончить навек с Алкоголем?!

Коктебель

Л. Л.

Стою я на горной дороге,
и пот вновь струится со лба,
и здесь, на последнем пороге,
в душе затихает борьба
пред этой слепящей и чистой,
высокой, живой красотой:
здесь море громадой лучистой
лежит под небесной чертой,
здесь гор ускользающий абрис
навечно скрепил Карадаг,
и нам свой мистический адрес
оставил бродивший здесь маг.

Набросок

Вячеславу Шраге