Талисман надежды

— Ну, хорошо. А как ты собираешься работать, если папарацци будут следовать за тобой по пятам? Да весь персонал госпиталя будет молиться, чтобы ты ушла и не мешала им работать!

— Откуда папарацци узнают, где я работаю, если я не собираюсь это афишировать? Я буду ездить, как все.

— Без телохранителя? Нет. Даже не думай выйти из квартиры без сопровождения Ставроса, — твердо сказал Никос. — Ты беременна, Китти. Я не позволю, чтобы тебе или ребенку угрожала опасность.

— Что значит «не позволю»? — Китти вскинула голову. — С каких это пор ты стал решать за меня?

— С тех пор, как ты стала моей беременной женой, — отрезал Никос. Он бросил взгляд на часы и повернулся к двери, давая понять, что разговор окончен. — Мне нужно закончить кое-какую работу. Ты можешь начать одеваться к вечеру. По опыту знаю, что женщины быстро собираться не умеют.

Упоминание о его прежних женщинах, да еще во множественном числе, стало последней каплей, и Китти уже всерьез подумывала о том, чтобы запустить в него стоящей рядом статуэткой, но Никос уже скрылся за дверью.

Через час Китти в смятении разглядывала себя в зеркале. Длинное красное платье из атласа облегало ее фигуру как вторая кожа. Если бы не расширявшаяся книзу юбка, ходить она, наверное, вообще бы не могла.

Это было самое откровенное платье из тех, что она надевала. Глядя на себя сбоку, Китти хмуро подумала, что в нем она выглядит как шлюха. Такое платье на любой женщине будет привлекать к себе внимание, а это было именно то, чего ей хотелось избежать.

Единственное платье, в котором она бы чувствовала себя более-менее удобно, было то черное вечернее, что она привезла с собой с Аристо. Да, платье не было сногсшибательным, но, по крайней мере, она не будет выглядеть в нем женщиной, которая зарабатывает на жизнь, торгуя своим телом. Кроме этого, в нем она точно не будет привлекать к себе взглядов. Китти также заменила красные туфли на шпильках черными на низких каблуках.

Она вышла через дверь, соединяющую ее спальню со спальней Никоса, как раз в тот момент, когда он вышел из ванной.

Он был неотразим в своем черном смокинге и белой шелковой рубашке. Галстук-бабочка болтался рядом с его шеей. Исходящая от него аура уверенности и мужественности могла вызвать слабость в коленях у любой женщины. Сердце Китти забилось сильнее, и в ней вспыхнуло желание, подавляемое, но тлевшее в ней все эти дни. В отличие от нее Никос, похоже, был совсем не впечатлен тем, как она выглядит.

— Вижу, ты передумала, дорогая, — протянул он, оценивая скромный фасон ее платья. — А я был уверен, мы решили, что ты наденешь красное.

— Это ты решил! — с нажимом произнесла Китти. — Я не хочу выглядеть, как какая-нибудь девица, которую ты подцепил в баре.

— Понятно. Ты хочешь выглядеть как женщина, собравшаяся на похороны. — Никос сузил глаза. — У тебя пять минут, чтобы переодеться, — обманчиво мягким голосом сказал он. — Ты моя жена, Китти, и должна одеваться соответственно, а не как бедная родственница.

Но Китти взбунтовалась. Почему она должна делать только так, как хочет Никос?!

— В этом платье я чувствую себя комфортно. — И тут же вскрикнула, когда Никос неожиданно дернул за ряд пуговиц, разлетевшихся во все стороны. — Как ты смеешь?! — сердито воскликнула она.

— Я смею, — просто сказал Никос, его глаза остановились на ее бурно вздымающейся груди в полупрозрачном лифчике. — Ты моя жена, — напомнил он и ловко выдернул шпильки из ее волос. — Теперь у тебя две минуты на то, чтобы переодеться, или ты рискуешь остаться вовсе без этого платья. Впрочем, возможно, именно этого ты и добиваешься. — В его голосе послышались бархатные нотки. — Так, как если я сниму с тебя это платье, то мы вряд ли куда-нибудь отправимся дальше моей постели.

Твердый блеск в его глазах сказал Китти, что именно это и произойдет, если она осмелится его ослушаться. «Иногда лучше отступить и сохранить свое достоинство», — утешила себя Китти, бросив на Никоса высокомерный взгляд, напоследок громко хлопнув за собой дверью. И услышала его веселый смех…

«Как я его ненавижу!» — ожесточенно думала Китти, влезая в отвратительно узкое красное платье. И обидно, что только Никос вызывает в ней эти непонятные чувства, это неистребимое сексуальное желание…

Китти вздохнула. «А ведь в Никоса так легко влюбиться!» — признала она, расчесывая волосы.

Дверь внезапно распахнулась, и Китти несколько мгновений смотрела в лицо Никоса, отразившееся в зеркале. Затем она поспешно опустила ресницы, молясь, чтобы он не прочел ее мысли.

— В этом платье ты просто ослепительна. И почему ты не надела его сразу?

Всю свою жизнь Китти ожидала услышать что-нибудь подобное, но комплимент Никоса не согрел ей сердце. Может, потому, что он произнес это довольно спокойно, проявил вежливость, потому что про себя думал иначе?

— Это не мой стиль, — краснея, пробормотала она, заметив, что взгляд Никоса уперся ей в грудь. — Я хочу надеть что-нибудь другое.