Талисман

«Оутли», — подумал Джек к концу шестого дня, — «я должен показать Ричарду туннель и „Оутлийскую пробку“; кроме того, нужно сказать Волку, какой дорогой ехать… но он не хотел видеть Оутли во второй раз, не находя в этом ни удовольствия, ни удовлетворения.

Волк вёз их по шумному шоссе И-95, они уже достигли Коннектикута, и от Аркадия-Бич их отделяли всего несколько штатов. Теперь Джек считал каждую минуту, каждую милю.

В четверть шестого 21-ого декабря, спустя три месяца с того момента, как Джек отправился на запад, чёрный «кадиллак» свернул на гравийную дорогу, ведущую к гостинце «Альгамбра».

На западе закат играл калейдоскопом красно-оранжевой гаммы, переходящей в жёлтый… голубой… пурпурный. Ветви деревьев трещали под напором холодного зимнего ветра; деревья напоминали скелеты, неспособные вернуться к нормальной жизни.

Шины автомобиля трещали по гравию. По приёмнику передавали записи «Криденс». «Люди, знакомые с моим волшебством», — пел Джон Фогерти — «наполнили землю дымом».

Перед входом в отель «кадиллак» остановился. Близился конец дня; садилось солнце, окрашивая западное небо цветами славы.

Здесь.

Отныне и навеки.

Салон автомобиля наполнился слабым, невыразительным светом. Талисман мерцал… но его мерцание было тусклым, как умирающий костёр.

Ричард медленно повернулся к Джеку. Его лицо было измученным и испуганным. К груди он прижимал книгу Карла Сагана «Мозг Брока», как будто она была чем-то хрупким и могла разбиться.

«Талисман Ричарда», — подумал Джек и улыбнулся.

— Джек, ты хочешь…

— Нет, — сказал Джек. — Подожди в машине, пока я не позову тебя.

Он открыл дверцу, собираясь выйти, потом оглянулся на Ричарда. Бледный и усталый, тот выглядел жалким.

Не задумываясь о том, что делает, Джек откинулся назад и поцеловал Ричарда в щеку… Ричард обвил руками шею Джека и на мгновение крепко прижался к нему. Потом он отпустил его. Оба при этом не проронили ни звука.

«21 декабря мальчик по имени Джек Сойер стоял у кромки воды, сжимая в руках Талисман и смотрел на ночную громаду Атлантического океана. Именно в этот день ему исполнилось тринадцать лет, но он об этом не вспомнил. Он стоял, думая о своей матери. Собирается ли она включать в своей комнате свет? Он надеялся, что да».

Джек не сводил глаз с мерцающего Талисмана.

Лили тянулась измождённой, иссохшей рукой к выключателю. Она нащупала его и включила. Тот, кто увидел бы её в тот момент, отвернулся бы. В последнюю неделю рак развивался все стремительнее, она весила сейчас не более семидесяти восьми фунтов. Скулы обтягивала похожая на пергамент кожа; коричневые круги под глазами стали почти чёрными, а сами глаза ввалились внутрь. Грудь исчезла. Руки выглядели бесплотными.

Но это было не все. В последнюю неделю у неё началась пневмония.

В её ослабленном состоянии она, конечно, была первым кандидатом на любое респираторное заболевание, но здесь свою роль сыграли разные обстоятельства.

Некоторое время назад батареи в гостинице перестали, работать. Она не могла наверняка сказать, как давно, потому что время для неё перестало существовать. Но с этого момента гостиница стала ледяным домом. Могилой, в которой она умирала.

Все это произошло тогда, когда она разбила рукой стекло, прогоняя чайку, похожую на Слоута. Очевидно, Слоут проделал ещё и эту штуку. Все ушли. Все. Не осталось сиделок. Не осталось дежурного клерка внизу. Слоут засунул их всех в карман и унёс отсюда.

Четыре дня назад — когда она не нашла в комнате ничего, что можно было бы съесть — она сползла с постели и медленно направилась к лифту. Она захватила с собой стул, используя его как опору при ходьбе, и одновременно для отдыха. Коридор длиной сорок футов она преодолела за сорок минут.

Она несколько раз нажимала кнопку вызова лифта, но кабина так и не пришла. Кнопка даже не засветилась.

Лили выругалась про себя и медленно стала опускаться вниз по лестнице.

— Эй! — крикнула она, тяжело опираясь на спинку стула.

«Наверное, они не слышит меня, хотя должны были бы», — подумала она, и снова крикнула что есть силы.

Никто не пришёл. Телефон отключён. Гостиница превратилась в мавзолей. Но она не хотела умирать в мавзолее!

Она поползла обратно, но вдруг сильная боль перекосила её на один бок, и она, соскользнув со стула, тяжело упала на ступеньки…

С большим трудом Лили добралась до своей комнаты, и с этого момента она потеряла счёт времени. Но она ещё держалась, потому что в глубине угасающего сознания жила странная уверенность, что Джек возвращается и скоро будет с ней.

Сейчас она почувствовала начало своего конца. Словно по спирали её засасывало в воронку в песке.

Чтобы вырваться из этой спирали, она попыталась зажечь свет. Для этого она встала с постели. До сих пор у неё не хватало сил; доктор в последний визит посмеялся над самой идеей встать. Но сейчас она рискнула.

Она дважды падала, пока, наконец, не встала на ноги; затем нащупала стул и с его помощью начала передвигаться к окну.

Лили Кэвэней, Королева Бродвей, шла. Это была походка существа, съедаемого раком и лихорадкой.

Она добралась до окна и выглянула в него.