Тальков-камень. Проза. Стихи. Тексты песен

Но, однако, пора возвращаться к Дону – всё самое интересное ещё впереди!

Летим к Епифани! Племянник Ивана Грозного, князь Ванюшка Мстиславский основал крепость в 1566 году и нарек её Епифанью.

Здесь лучше всего сохранились шлюзы, устроенные Петром Великим в его проекте Ивановского канала. Но главная изюминка – Никольский собор. Ещё не забыли, что мы опять в 1922 году? Собор разорён, но остатки Имперского величия всё равно потрясают.

Извини, вынужден опять на секунду вернуться на грешную землю в год 2015. Храм до сих пор реставрируют. А начали, по распоряжению Л.И Брежнева, в шестидесятые, прошлого века…

Всё! Вперёд по течению. Ага! Непрядва впадает в Дон, давая ему новое дыхание. Стоп! Вот оно Поле Куликово! Поле Вечной Воинской Славы!

Ало!!! Фоменки и прочие Носовские! Вы сюда приползите и расскажите людям про Московские Кулишки. Я думаю, казачки вас внимательно выслушают… Оно понятно – политика штука сложная! О-о-о… Поди, угадай – где кормить лучше будут… Наука, совесть там всякая… Да эту муйню-шмуйню – надо засунуть в …Тут главное – ухватить чуйку за хвост! А чуйка эта – тоньше, чем комариный «хомячок»…

Так, для справки. Кое-что всё же откопали археологи. Они тут рядышком, в Монастырщине, постоянно живут и работают уже много лет. Они вам расскажут, что в те славные временна дороже оружия, которое подбирали после каждой битвы, до последнего наконечника – была воинская честь и нерушимая вера во Всевышнего. Погибших не бросали на поле брани. Ни своих – ни чужих. Такие обычаи были у моих единокровных предков, уважаемые! Дмитрий Иванович – это не Иосиф Виссарионович. Павших свозили в Коломну и Серпухов. Долго на подводах – но всех! И потом родственники разбирали своих – и наших и ордынских. Ну а уж невостребованных, приняла землица в Серпухове, Коломне и Москве. Только не на поле брани! Оно пропитано кровью павших. И земля эта – свята!

Всё! Замолкаю! Смотрите на восток. Это Рязанские земли. Видите, как всё переплетено! Вон там – Скопин, чуть подальше – Бестужево. Какие знаковые места! И всё так рядышком… Можно возвращаться. Почему летали в 1922? Да потому, что моя история всё равно вернётся «туда и тогда!»

Деда по отцу, Кирилл помнил плохо – его снесли на погост, когда парню было лет шесть или семь. Степан, родившийся в нищем селе под Житомиром – в Гражданскую уже командовал полком. Потом, осев на Рязанщине, до сорок первого служил по партийной линии – сначала в уездном совдепе, а потом в районном комитете КПСС. В конце сорок второго дед попал в плен, в чине батальонного комиссара, то-бишь, по-теперешнему – майора. Немцы расстреливать не стали, желая использовать ситуацию себе в пользу. Но на следующий день Степан Андреевич был отбит диким, блуждающим взводом, который вскоре влился в партизанский отряд. Бывший комиссар Красной Армии партизанил в должности заместителя командира отряда. В сорок четвёртом партизаны влились в ряды 40-й армии, в составе Юго-Западного фронта, под командованием генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко. После войны, плен Степану не простили. Посадить не посадили – но от власти отрешили навсегда. Он до смерти проработал сторожем на складе комбикормов в колхозе, который при «Хруще» перевели в совхоз, с прирезом соседнего нищего коллективного хозяйства.

Во время коллективизации, Стёпка, комиссаривший в Михайлове, практически не вылезал из большого, зажиточного села, впоследствии ставшего центральной усадьбой колхоза. Активно загонял сельчан в «союз трудового братства», потрошил и сплавлял на этап раскулаченных мироедов. Женился на красавице Анне, из соседней деревеньки, не тронув её родителей, которые были весьма зажиточными по большевистским меркам. Бабка Кирилла, так и металась до самой Великой Отечественной, между домами – то в Михайлов, то во Ржевку. Дед, в силу классовых противоречий, редко посещал дом тестя. Детей долго не было, пока в тридцать девятом не появился на свет отец Кирилла – Иван Тымчук.

Немцы прошли при наступлении на Москву, едва коснувшись села обжигающим крылом – снесли по ходу памятник Ленину у бывшего храма, не тронув ни дворов, ни живности. Отец Кирилла жил и рос у матушкиных родителей в деревне, на парном молоке, на своём хлебе из русской печи. Мяса и птицы тоже хватало – дед с бабкой сумели не только выжить, но и прирасти добром. Хозяйство было крепкое, жизнь, несмотря на все ужасы войны – вполне сносная.

А история с камнем, на котором до войны стоял вождь мирового пролетариата, неразрывно связана с этой землёй, с этими людьми, с этой загадочной и непонятной для «басурманов» страной, под названием Россия.