Таллиннский переход

«Минск» существовал еще лишь в днищевом наборе, когда 1 декабря 1934 года произошло убийство Кирова. Чудовищная правительственная провокация, с помощью которой Сталин устранил наиболее опасного конкурента в борьбе за власть, заставила лихорадочно забиться сердце всей страны, но особенно — сердце Ленинграда. Расстрелы, аресты, административные высылки в 48 часов обрушились на город-колыбель трёх революций, как его любили называть некоторое время.

А «Минск» продолжал строиться, медленно вырастая на пронзенном ледяными вьюгами заснеженном стапеле. Отсутствие квалифицированных рабочих сказывалось на каждом шагу. Клапанная коробка свежего пара для вспомогательных механизмов «Минска» отливалась 46 (сорок шесть) раз, пока не получилась отливка, пригодная для эксплуатации. Запаздывали с поставками контрагенты, и унылые простои добавляли еще больше мрачности серым будням завода.

Но как бы медленно, на ощупь, ни шло строительство лидера, оно все-таки шло, и 6 ноября 1935 года лидер был спущен на воду в присутствии делегации столицы Белоруссии, взявшей шефство над кораблем. Достройка «Минска» на плаву шла еще более мучительно и долго, чем сборка на стапеле. Страну продолжало лихорадить: одна волна репрессий сменяла другую, вылившись в девятый вал 1937 года, когда провал заговора маршала Тухачевского бросил в кровавую мясорубку чисток «цвет командного состава Вооруженных сил», включая три тысячи морских офицеров всех рангов и тысячи работников судостроительной промышленности. В самый разгар репрессий весной 1938 года «Минск» отошел от стенки завода и начал сдаточные испытания. Более полные обводы кормы и наличие кронштейнов гребных валов решили проблему кавитации очень просто: скорость корабля упала примерно на 3,5 узла. Испытания показали, что при полной мощности механизмов 66000 лошадиных сил скорость едва достигала 40 узлов. Лишь форсируя механизмы и доведя мощность до 68000 лошадиных сил, удалось достичь проектных 40,5 узлов.

Таким образом, сверхскоростным лидер не получился, но, не унаследовав у своего предшественника скоростных качеств, «Минск» унаследовал у «Ленинграда» все отрицательные характеристики. Он так же плохо управлялся на средних и малых ходах, стонал под тяжестью собственного полубака, падал с борта на борт под ударами жестких балтийских волн, но, что самое главное, — был для своего водоизмещения почти в 3000 тонн весьма слабо вооружен.

10 ноября 1938 года лидер был сдан флоту, а 23 февраля 1939 года на нем был торжественно поднят военно-морской флаг, и «Минск» вступил в строй под командованием капитана 3-го ранга Волкова. На весенне-летних учениях 1939 года «Минск» поразил всех меткостью торпедных стрельб, завоевав первый приз. Старшина минно-торпедной группы Угольков получил премию военного совета КБФ, а минно-торпедной БЧ лидера было вручено переходящее Красное знамя военного совета. Это было как бы реабилитацией лидера, когда он ранее, еще даже не введенный в строй официально, был сорван штормом с якорей и ударился кормой о нос крейсера «Киров», повредив корпус и винты. Тогдашнего командира «Минска» капитана 3-го ранга Петрова сняли с должности, а на его место назначили переведенного с Каспийской флотилии капитана 3-го ранга Лежаву.

Требовательный и строгий, с явными признаками самодура, капитан 3-го ранга Лежава столь быстро вывел «Минск» в передовые корабли, что на капитана обратили внимание, назначив сначала флагштуром бригады эсминцев ОЛС, а затем и командиром бригады. Оставив «Минск» своим флагманским кораблем, Лежава деятельно принялся наводить порядок в бригаде, выбивая из подчиненных последние остатки послереволюционной флотской вольности. Его быстрая, хоть и неправая, расправа с командиром «Сметливого» Овчинниковым послужила примером для всех остальных, включая и командира «Минска» капитана 3-го ранга Волкова, имеющего сомнительное удовольствие общаться с Лежавой чаще других.

В конце июня 1939 года в Кронштадт прибыл вновь назначенный нарком ВМФ адмирал Кузнецов. Большой кронштадтский рейд был заполнен кораблями: два линкора, «Киров», два лидера, четыре новых «семерки», дивизионы «новиков» и сторожевых кораблей. Стеньговые флаги, флаги расцвечивания, вымпелы, сигнальные прожекторы, вой корабельных сирен, дым из десятков труб, приподнятое до нервозности настроение личного состава — все это говорило о том, что флот, в который уже раз возродившись из пепла, снова готов к действиям, чтобы в пепел обратиться в стальном спиральном витке неумолимой истории.