Таллинский дневник

— Я много лет прослужил в армии. Конечно, был на войне, а теперь читаю книги о том, как мы воевали. Поверьте, это самые счастливые часы, когда я вспоминаю о прошлом, и снова все осмысливаю и переживаю, уже глядя на события с позиций сегодняшнего дня. Такой подход объясняется очень просто: после войны я окончил философский факультет Ленинградского университета и стараюсь к минувшим событиям подходить, так сказать, диалектически… Впрочем, это, конечно, вздор, — улыбнулся он, — дело тут совсем не в науке, а просто война запала в память на всю жизнь, и хотя она давно прошла, но разве можно когда-нибудь забыть людей, с которыми ты в гости к смерти ходил. Вот у меня список однополчан нашей танковой части.

Он вынул из кармана и положил на стол несколько помятых листиков, вдоль и поперек исписанных адресами.

— Может, слышали о танкисте Герое Советского Союза Гнедине? Я у него в батальоне служил. Душевный человек! Помню, один раз я повел танк на полигоне, не сумел развернуться и прямо в столб вмазал… Комбату доложили, он приказал построить экипажи, а мне выйти из строя, стать лицом к танкистам, и сказал коротко, но так, что запомнилось на всю жизнь: «Как вам не стыдно! Эта машина построена на средства людей, которые недоедают и недосыпают, а вы так с ней расправляетесь». И этого было достаточно, чтобы я долго терзался и переживал свою ошибку. Конечно, я не допускал больше ничего подобного. Но слова эти врезались в память навсегда…

Он вынул папиросы, предложил мне и, когда я отказался, не закурив, положил их обратно. На минуту задумался и продолжал:

— Больше всего мне хочется, чтобы не умерло то замечательное, что проявила в людях Отечественная война. И чтобы люди узнали о героях, о которых еще ничего не написано. До войны мы учились в одной школе с Ваней Романовым. Вместе пошли на фронт, прямо со школьной скамьи. Он погиб. При каких обстоятельствах — никто не знал. И вот я решил это выяснить. Поехал в военный архив, нашел наградные листы, связался с частью, где он служил, разыскал людей, вместе с ним воевавших. Выяснилось, что этот девятнадцатилетний парнишка совершил подвиг. Отстреливался из пулемета до последнего патрона, а потом сам подорвал себя гранатой… Я два года потратил на сбор материалов, розыски его родственников и сослуживцев. И вот напечатал о нем статью.

Он протянул газету с портретом вихрастого паренька и большой статьей, в которой рассказывалось о его боевой жизни.

— Поверьте, я делаю это не ради личной славы или какой-то выгоды, продолжал он. — Мне хочется, чтобы о нем остался хоть какой-нибудь след, чтобы это имя не умерло. Теперь я собираю материал об одной девушке — Зине Клементьевой. Не слышали о такой? Она служила на Ленинградском фронте механиком-водителем танка и погибла в бою. Я видел ее несколько раз, и меня удивляло, как девушка может выдержать такие испытания. Я нашел ее друзей, родителей, теперь разыскиваю однополчан. Тоже собирается богатый материал. Кто же напишет о погибших, как не мы, участники войны? Их дела должны остаться для истории, и потому я не жалею своего времени.

Я проникался к нему все большей и большей симпатией. С какой неподдельной искренностью он говорил о своих товарищах и о фронтовой дружбе. Я хорошо его понимал.

Да, мы участники минувшей войны, в долгу перед мертвыми и живыми.

Сколько боевых историй протекало у нас на глазах, свидетелями каких подвигов были мы не раз, и все это осталось у нас в памяти! А об этом должны узнать люди — наши современники и те, кто будет жить после нас.