Талорис

Мой друг, ты жалуешься, что у тебя не получается договориться с Тайным советом. Понимаю, в Эльвате ты человек новый и потому не видишь важных вещей, что скрыты. Позволь мне рассказать тебе, как здесь делаются дела. Взятки, что ты тратишь на Ближайших, не играют никакой роли. Ибо люди эти не могут повлиять на герцога. Они будут и дальше принимать от тебя золото, соколов, скакунов, туаре и заверять, что скоро всё решат, но не позволь обмануть себя.

Поступи так.

Добудь ткань серфо, о которой мечтает каждая женщина Карифа, но ту, что темнее ночи. Привези из Ириасты вино, сделанное из спелых медовых ягод, но чтобы оно едва вытекало из бутылок, таким густым должно быть. Отправь подарки с заверениями уважения для Ясмин, Любимейшей из Четырех, Той-что-даровала-воду и Сплотила Нацию. И если она и ее сестры останутся довольны и предложат помощь, изложи им свою просьбу, и тогда об этом узнает герцог. Поверь, женщины позаботятся о том, чтобы он принял правильное решение. И пойми уже наконец, что настоящая политика в Карифе происходит в Женском Углу.

Из письма представителя Торговой гильдии

Вода бежала по серебряным желобам, закручиваясь в воронки, искрясь и впитывая в себя тона стеклянного потолка, сложенного из разноцветных пластин, привезенных из древнего, всеми забытого храма, найденного в джунглях Черной земли. Отец Азима Эш-Тали заплатил торговцам целое состояние, чтобы они продали это уникальное стекло именно ему, а не герцогу Дагевара, которому оно предназначалось изначально.

Семнадцать потоков, рождаясь из желобов, падали в глубокий бассейн, на дне которого золотыми острыми плитками мастера выложили грифа, в полдень вспыхивающего при касании солнца, чьи прямые жаркие лучи проникали через витражную крышу. Блики от грифа плясали встревоженными солнечными зайчиками на резных колоннах, балконах и лестницах герцогских бань и купален. Запрыгивали в тихие гроты, скользили по воде, заглядывали в массажный зал и нежно касались тел обнаженных девушек, что проводили здесь часы в спокойствии и отдыхе.

Шерон заинтересовал камень, из которого были сложены залы, колонны, лавочки, фонтаны и статуи. Темно-розовый, немного шершавый, но не такой грубый, чтобы резать голые стопы. Подобный она встречала на Летосе, в вересковых пустошах, на месте старых замков, где когда-то жили люди Единого королевства.

Она трогала его пальцами и любовалась резьбой на колоннах, рассказывающей о людях прошлого, о таувинах и эйвах, в те времена, когда мир оставался молодым и не знал Катаклизма. Но больше всего ее восхищали «воздушные» ажурные балконы, выточенные прямо в камне, выступающие вперед, над бассейном, с которых можно было протянуть руку и дотронуться до водопадов.

Она наблюдала за женщинами, что здесь отдыхали.

Почти все молодые, почти все обнаженные, они плескались в бассейне, сидели на бортиках, беседовали, смеялись, пили ярко-алый освежающий напиток, лежали на лавках, рисовали и читали книги.

Белокожие высокие алагорки. Стройные, хрупкие, похожие на гибкие побеги ириастки с миндалевидными глазами. Несколько рыжих всполохов Варена, Тараша, а может, и Летоса. Оливковые треттинки с черными, блестящими волосами, текущими по их плечам и спинам точно ручьи. Уроженки Лоскутного королевства, чьи радужки всегда разного цвета, с золотым мерцающим ободком. Смуглые соланки, синеглазые даворки, похожие на осторожных газелей карифки с многочисленными косичками и даже мутки с лоснящейся, будто намазанной маслом угольной кожей.

Они заметили новенькую, но не досаждали ей, лишь несколько из них улыбнулись.

Где-то наверху играла музыка, ставшая для ее уха привычной, хотя раньше, когда указывающая только приехала в Кариф, казалась странной. Незнакомые смычковые инструменты, дудки, барабаны, тягучие мелодии, такие неспешные и сонные, словно горячий воздух, текущий по городским улицам в середине дня.