Талтос

Она сняла все коричневые листы обертки — вещи были упакованы так, словно это был фарфор «Мария Антуанетта», который предстояло отвезти в Исландию, — и увидела первую страницу пачки листов в тонком пластике, связанных толстой резиновой лентой. Каракули, настоящие каракули, паучьи следы, с длинными «д» и «у» и крошечными гласными, которые кое-где выглядели просто точками. Но Мона могла это прочитать.

Она согнула пальцы и ногтями разорвала пластик.

— Мона Мэйфейр!

— Тихо, девочка! — отозвалась Мона. — Я это и собиралась сделать. Будешь моей союзницей и доверенным лицом или хочешь прямо сейчас уйти? Кабельное телевидение в этом доме принимает все существующие каналы, так что можешь отправиться в свою комнату и посмотреть телевизор, если тебе не хочется быть рядом со мной, или можешь поплавать в бассейне, или набрать цветов, или выкопать те тела, что под деревом…

— Я хочу быть твоей союзницей и доверенным лицом.

— Тогда положи руку вот сюда, моя деревенская родственница. Чувствуешь что-то?

— О-о-ох! Ничего себе!

— Это он написал. Ты видишь перед собой рукопись, созданную нечеловеком! Смотри!

Мэри-Джейн опустилась на колени рядом с Моной. И прижала кончики пальцев к листу. Ее плечи ссутулились, льняные волосы упали по обе стороны лица, роскошные, как парик. Светлые брови выделялись на темном загорелом лбу, и можно было рассмотреть практически каждый их волосок. Что она думала, ощущала, видела? Что означало выражение ее глаз? «Эта девочка вовсе не глупа, — подумала Мона, — да, без сомнения, не глупа. Проблема в том…»

— Мне так хочется спать, — внезапно сказала Мона, осознав это лишь тогда, когда сказала вслух. И прижала ладонь ко лбу. — Интересно, Офелии хотелось спать перед тем, как она утонула?

— Офелия? Ты говоришь об Офелии из «Гамлета»?

— О, ты знаешь, о чем я говорю? Это прекрасно! Знаешь, Мэри-Джейн, я люблю тебя!

Она посмотрела на Мэри-Джейн. Да, это была ее Совершенная Кузина, Кузина, которая могла стать Главной Подругой, которая могла знать все то, что знала Мона. А ведь никто, вообще никто не знал всего того, что знала Мона.

— Но я такая сонная… — Глядя на яркую нарядную люстру, Мона мягко опустилась на пол, вытянула ноги и руки. — Мэри-Джейн, ты не могла бы сама покопаться в этой коробке? Если я знаю кузена Райена, а я его знаю, пачка с генеалогией помечена.

— Да, — откликнулась Мэри-Джейн.

Как приятно было, что она перестала спорить.

— Нет, я не спорю, я просто прикинула, что, оказавшись здесь, мы уже и так зашли слишком далеко, а эти записи сделаны существом нечеловеческим… Ну, я, собственно, к тому, что, когда посмотрим, можно все уложить обратно.

— Точно, — согласилась Мона, прижимаясь щекой к прохладному полу. От досок исходил такой сильный запах! — А оказавшись здесь, — сказала она, передразнивая Мэри-Джейн, но совершенно беззлобно, — и понимая, что знание драгоценно, мы должны искать его, где только сможем.

И тут случилось самое невероятное. Мона закрыла глаза — и псалом зазвучал сам собой. А ей оставалось только слушать. Мона не произносила эти слова, не напевала ноты, все возникало само собой, как будто Мона участвовала в одном из тех экспериментов с сознанием, когда к какой-то части мозга присоединяют электроды, и — раз! — ты уже видишь какие-то картины или ощущаешь запах ручья на холме за домом, где жила в раннем детстве!

— Вот мы обе и должны осознать, что ведьмовство — это необъятная наука, — сонно пробормотала Мона, и прелестный псалом не мешал ей говорить, потому что он теперь сам себя исполнял. — Что это алхимия, и химия, и наука о мозге и что все это, собранное вместе, рождает магию, чистую, милую магию. Мы не растеряли свою магию в век науки. Мы открыли целый букет новых тайн. Мы победим.

— Победим?

«Ох, Мэри, мы сегодня увенчаем тебя цветами, королева ангелов, королева Мая… Ох, Мэри, мы увенчаем тебя сегодня…»

— Эй, ну-ка, глянь, у него тут целая папка ксерокопий: «Последовательная опись: имеющие отношение к делу страницы, незавершенная генеалогия…»

Мона снова перевернулась на спину. Мгновение-другое она не понимала, где они находятся. Комната Роуан. Маленькие призмы хрустальных подвесок над головой. Люстра, которую повесила здесь Мэри-Бет, та, из Франции… Или ее привез Джулиен? Джулиен, где ты? Джулиен, как ты допустил, чтобы со мной случилось такое?

Но призраки не отвечают, если сами того не хотят или если у них не появляется какая-то причина к тому.

— Ну, я уже читаю эту незавершенную генеалогию.

— Нашла?

— Да, и оригинал, и ксерокопию. В маленьких папках. И он тут обвел кружком Майкла Карри, точно, а потом тут насчет того, что Джулиен переспал с какой-то ирландской девушкой и эта девушка отдала своего ребенка в сиротский приют Святой Маргариты, а потом стала сестрой милосердия, сестрой Бриджет-Мэри. А ребенок, девочка, та, что попала в приют, потом вышла за пожарного по фамилии Карри и родила ему сына. И так дошло до Майкла! Вот, тут написано.

Мона хохотала и хохотала.