Там...

Уж две недели скоро как сын с женой поехали в соседнее село к родственникам, да так и не вернулись. За неделю вся седая стала. Мать все думала, не могли ведь плохой дорогой поехать. Молилась. Материнская любовь, она же от всех напастей убережет. Никто той дорогой не ездил уже месяц. С тех пор, как дурная слава про нее пошла, да люди со скотиной пропадать там стали. И сынок-то молодец, умненький рос, не мог матери ослушаться. А сердце екало — мог, еще как мог. Перед молодой женой хвастаясь, наверняка плюнул на все заветы. Знала характер сына. Но ждало материнское сердце чуда — задержались в пути, у родственников приостались.

А у самой слезы покатились сами из глаз. Опустила голову, закрыла тонкими руками лицо и застонала. Больно-то как. Из груди вынули сердце да под нож пустили. И не отпускает боль. Вот так в конце жизни одна осталась. Негоже родителям детей переживать своих…

Но вдруг резко поднялась и вгляделась вдаль — послышался стук копыт. Сердце замерло. А вдруг?

Нет, не ее родимые. Руки плетьми упали вниз.

Шестеро верхами подъехали к добротной изгороди, обновленной сыном совсем недавно перед отъездом. Один наклонился к женщине.

— Матушка, где тут у вас место нехорошее? Про какое молва ходит — люди пропадают? — голос его прозвучал словно звон чистого ручья.

Женщина прищурилась, пытаясь разглядеть говорившего.

— Не ездили бы вы туда. Пропадете…

— Ну так если мы не поедем, как же оно нехорошим то быть перестанет? — в звонком юном голосе звучало столько уверенности, что женщину вдруг охватила волна надежды. И тут же схлынула. Молодой совсем. Моложе сына ее. Такой же самоуверенный.

Она тяжело махнула рукой, показывая направление. И когда всадники развернувшись рванули дальше, вдруг схватила его за руку и жарко зашептала.

— Сын мой туда с невесткой поехал, на рукаве правом голубь вышит, на поясе два бубенчика венчальных. Так и не снимал со свадьбы… Хоть останки привезите… похоронить. — И долго стояла, провожая конных слезящимися глазами.

* * *

Продрав глаза — увидела мечту,
Закрыла их подумать, удивилась.
Неся в себе такую чистоту,
Зачем ко мне в такой ты час явилась?

И отвечала та, скрывая грусть,

Хоть в жизни раз, но прихожу ко всем,
Решила я — так в смертный час явлюсь,
Коль в жизни жизни не было совсем.

Проснулась я от того, что жутко хотелось в туалет, болела голова и тошнило. Естественно, а чего еще ждать от бурно проведенного вечера? Открыв глаза, я тут же зажмурилась. На то, чтобы выключить свет меня не хватило. Я еще подумала, что надо сменить лампочки на менее яркие. Еще я вспомнила, из-за чего напилась. Стало опять грустно.

Вторая попытка прозрения заставила меня прыжком сесть на кровати.

В углу комнаты, в моем любимом, самом удобном в мире синем кресле-груше, нагло вытянув ноги, в рясе, сидел поп. Вернее первая моя мысль была, что это поп из-за неопределенного цвета темного балахона, бородки и огромной цепи на шее с каким-то знаком. В наше время в России попы выглядят именно так? Неужели я не закрыла дверь? Или меня уже отпевать пришли?

Судя по головной боли, второе было наиболее вероятным.

— Кто вы? — слова дались с трудом и хрипом. — Что вы здесь делаете?

Нормальные люди обычно пугаются. Я тоже испугалась, просто не настолько сильно, чтобы суметь встать. Да и вид у пришельца был слишком странный.

— Доброе утро, — ОНО отозвалось приятным хриплым голосом даже в моей расплавленной голове. Какой — то акцент?

— Ага, — глубокомысленно протянула я, поглядев на часы — 12.36 дня, думая, что бы еще такое предположить, и на кого еще он похож. На ум больше ничего не приходило, но что-то подсказывало мне, что его тут быть не должно.

Наконец мелькнула мысль о насильнике или маньяке (о чем еще может подумать порядочная девушка рано утром с похмелья обнаружившая в своей квартире незнакомца, неизвестно как вошедшего). Раз маньяк — это уже хреново. От этой мысли я подавилась воздухом. Мне было не настолько плохо, чтобы умереть в расцвете лет.

Мой посетитель молчал, я тоже. Он разглядывал меня. В голове чуть прояснилось от страха, пошли мысли: надо выбегать за дверь и звать на помощь. Оценив расстояние, я поняла, что гость перехватит меня быстрее, чем я добегу и открою дверь. Значит нужно что то другое: нестандартное поведение. В фильмах и книгах это срабатывало, но как на самом деле поведет себя насильник или убийца в ответ на вопрос о результатах футбольного матча, оставалось загадкой.

— Как дела? — начала я свою игру в нестандартное поведение.

— Не очень, — ответил гость. Его глаза блуждали по комнате, рассматривая мои вещи.

— Очень жаль, а почему? — я осторожно вытянула ногу к краю кровати. — В голове кружилась новая мысль: добежать до кухни и схватить нож.

— Трудные времена… быть может, — гость перевел взгляд со столика с компьютером на меня. — точной уверенности ни у кого нет.