Там, где ангелам нет места

Ароиз стал героем и открыл собственную «церковь», где проходили блудливые мессы и развратные службы. Суть учения этого «пророка» заключалась в полной сексуальной свободе, несмотря на возраст, гендерную ориентацию и предмет вообще. После принятия «Гранд-Федерального закона о Сексуальном Раскрепощении» был отменён всякий возраст дозволения вступления в половой акт. Истинное безумие для тех, кто жил несколько сот тому назад, но норма для «цивилизованного либерального» общества.

И сеть его собственных приходов веровала в три божества – Гедониза, воплощение безграничного удовольствия; Примиары, ставшая олицетворением безграничной похоти; и Милиро, существо, обозначающее в культе отсутствие пола. Каждому богу проводились свои службы и создавались собственные культы. И нет конца, и края для ограничений по возрасту для посещений вакханалий, и Лютер с особой тяжестью на сердце смотрел за тем, как к не святым приходам тянуться подростки и дети, активно участвуя в апофеозах разврата.

На каждой мессе проводили обряды «Отчуждения стыда». Люди и звероформированные существа находились без одежды в «храме» и читали служебные псалмы. А в конце каждой мессы проводилась оргия, чтобы доказать богам, что люди раскрепостились максимально и познали свободу в её самом желанном вкусе. И не было конца и края проклятым утехам. А самые «знаменитые» мессы проводил сам Ароиз, где всё под конец превращалась в Садом. На самой огромной оргии устроенной им, учувствовало тридцать тысяч «человек» всех профессий и практически всех возрастов. На огромном стадионе, под адскую рок-музыку, в наркотическом угаре несколько тысяч десятков человек лишились всякого стыда. После этого парламент страны наградил Ароиза орденом «Героя борьбы с традиционными ценностями», медалью «За уничтожение чувства стыда» и почётным званием «Верховный Вакханал». Но в памяти Лютера всплыл факт, что больше пяти тысяч человек остались лежать на стадионе. У кого-то не выдержало сердце, кто-то погиб от передозировки наркотиками, захлёбываясь пеной, ну, а некоторые люди, срыгнув свои внутренности, умерли от химии. Но Ароизу никто не выдвинул обвинений, объявив погибшими «Героями борьбы прогресса с дремучей тиранией» и объявили их смерть «шагом на пути к полному освобождению», ибо всё это делалось во имя Свободы.

Лютер с отвращением относился к культу «нового Содома», как он его называл. Но открыто так выразиться не смел, ибо «полиция безнравственности» всегда держит ухо в остро и готово осудить и покарать любого, кто посмеет усомниться в законах и нормах, «несущих свободу». Юноша с усмешкой воспроизвёл шёпотом на языке слова одного из политиков: «Никто не смеет осуждать Свободу и если кто-то посмеет высказать свободное мнение против неё, то мы должны его ликвидировать, во имя Свободы!»

Внезапно послышался юношеский голос, вырвавший парня из его собственных размышлении:

– Что ты там шепчешь?

Лютер развернулся и увидел, как к нему подошёл парень, одетый в кожаный жакет, зауженные брюки и кожаные туфли. Слегка бледноватое лицо, утончённые, аристократические, черты лица, глаза, цвета изумрудной долины и смольные чёрные волосы, доходившие до шеи, были знакомы Лютеру.

– Ансуа, – края губ юноши потянулись вверх, исказившись в улыбке, – я рад тебя видеть. – Договорил парень и протянул руку в знак приветствие.

– Салют, – крепко обхватил ладонь парень, и указал другой рукой, – смотри. И к нам добрались.

Лютер обернулся и на его глаза попался форменный ужас, которого юноша ещё не видел. Облачённая в странный костюм, похожий на дырявую одежду бомжа с помойки, шла «девушка». Её лицо протыкали десятки блестящих украшений, а подо ртом были вшиты ещё одни губы. Но самое отвратное шагает возле её ног. На цепочки шёл тот, кто некогда был мужчиной или женщиной. Лицо особи сильно вытянулось, а нос хирурги расплющили и превратили в чёрную бусинку. Щёки протыкались тем, что напоминало толстые и жуткие усы. На ногах и руках врачи сломали и прокрутили суставы так, что теперь конечности стали подобны звериным конечностям. В позвонок вставили штифты и «человек» может ходить только на всех четырёх, не в силах от жуткой боли встать на две конечности, как люди. Каждый шаг давался с трудом, но сломанные и перешитые ладони и ступни под собачьи, всё же шагали по холодному асфальту, покрытому грязным снегом. Глаза врачи залили чёрной краской, чтобы сделать их беспросветными, как вся действительность. На голой коже насильно вырастили шерстяной покров, но что-то случилось не так, и вся коричневая шерсть сочилась кровавым гноем и смердела. Это есть «звероформированный» человек (уже не-человек), выбравший для себя собачий удел.

– Ох, мадам, а кто это у вас? – решил поинтересоваться Ансуа, свершив опасную ошибку.

– Я вам, знаете ли, не мадам! – Возмущённо прошипело то, что шло к ним на встречу. – Вы знаете, что по закону вы вообще не имеете права никого называть заведомо ориентировано на гендер! У нас больше сотни гендеров и не этично употреблять в обращении один. Так вы умоляете в достоинстве остальные!