Там, где бьется артерия (сборник)

– Да! – замотал головой мордастый. – А чего их с собой таскать? Вдруг в темноте потеряю?

– Номер телефона знакомых. Любых… – доставая свой сотовый, потребовал Гуров. – Ну?

– Не помню… – облизывая разбитые и оттого распухшие губы, неохотно выдавил тот.

– Адрес, где проживаешь! – последовал вопрос Стаса.

– Да я не тутошний… – вновь начал выкручиваться задержанный. – Я из Москвы, из Люберец… А тут я в гостях у своего дядьки. По памяти, где его дом, помню, а номер и название улицы специально не запоминал.

Среди собравшихся раздался язвительный смех.

– Как ужака под вилами крутится, гнида! – выразил общее мнение дед с винтовкой, которого окружающие уважительно звали Егорычем. – Слышь, ты, болезный! Чего-то ты уж больно на Витьку Распекаева из Гусихинской похож. Не его родня?

– Не знаю я никакого Митьку Распекаева, не знаю никакой Гусихинской! – желчно огрызнулся мордастый.

– О! Ты глянь! – иронично рассмеялся Егорыч. – Я-то старого Распекая Витькой для отвода глаз назвал, а ты-то правильно назвал его по имени. Верно, Митька он. Это, выходит, ты Распекаев внучок, что годов семь назад за насильство над дитем малолетним посадили? Тебя ж в Гусихинской всю жизнь и кликали Внучком. Значит, из тюрьмы вышел и снова принялся за старое?

Лицо задержанного внезапно исказила гримаса ненависти. Перекосив рот, он сипло заорал:

– Да! Я – Распекаев. Да! Я из Гусихинской! А ты… А ты… Чтоб ты поскорее сдох, старый пенек! А-а-а! Ненавижу вас всех! Ненавижу!!!

Но его вопли никого не удивили, не уязвили, не напугали. Люди с презрением смотрели на отморозка, обсуждая, сколько ему «отмотают» за всех им убитых. Как видно, это в какой-то миг дошло до сознания Внучка. Он резко смолк и некоторое время сидел с выпученными глазами.

– Э! Вы че?!! Всех собак на меня повесить собираетесь? – беспокойно задергавшись, неожиданно возопил Распекаев, хлюпая разбитым носом, из которого продолжала сочиться красноватая «юшка». – Ладно! Насчет бабы – признаюсь. Ладно, было… И «оприходовал» ее, и пером покоцал… Признаюсь! А остальных мне шить – не хрена. Не-е-е-т! Я на это не подпишусь! Я с зоны-то откинулся только неделю назад, а в Гусихе всего третий день кантую. Чужих «жмуриков» на себя не возьму, и не надейтесь!..

Лев и Станислав молча переглянулись. В принципе, что-то подобное они и предполагали. Но… Все-таки было бы лучше, если бы запутанный криминальный брутовский ребус был разгадан уже на этом этапе расследования! Увы…

В это время вдалеке послышался характерный сигнал «Скорой». Вскоре кто-то с улицы сообщил, что Катерину врачи осмотрели и признали, что у нее большая кровопотеря. А группа у нее первая – в известном смысле дефицитная. Поэтому хуторянам, у кого тоже первая группа, резус положительный, была передана просьба завтра подъехать в ЦРБ, чтобы помочь с пополнением резерва для переливания. Среди сидевшей под окном управы компании приколисто-егозистой молодежи послышался чей-то сокрушенный возглас:

– Вот невезуха! У меня-то группа первая, резус плюс. Е-о-шкин кот! Придется ехать, отливать для Катюхи…

– Так тебя же никто туда конвоировать не собирается! – с подначкой хохотнул какой-то дежурный остряк. – Не хочешь – не езди.

– Ага! Попробуй! – с утрированным возмущением признался первый. – Совесть, зараза, загрызет. Ее, конечно, можно временно усыпить, приняв «на грудь» с пол-литра. Но тут опять «вилы»: если столько выпью, мать запилит. Так что лучше уж съездить…

– Слышь, Володь! – послышался еще чей-то голос. – Давай завтра вместе мотонем в Краскур на моей «копейке». У меня тоже первая…

На его предложение тут же отреагировал «дежурный остряк»:

– Чуваки! Клевая фишка! У Санька группа крови – первая, машина – «копейка», живет в доме под номером первым… В общем, девки, по всем статьям – первый парень на деревне. Ах, держите меня семеро, ах, держите!..

После разнобойной ржачки по поводу этой шутки какая-то девушка многозначительным тоном предупредила:

– Смотри-и, Юрец, у Санька после Ленкиного замужества с чувством юмора бывают сбои. Так что кое-кто тоже может стать первым парнем на деревне по первой группе инвалидности!..

Под окном снова раздалась громкая ржачка и приколы по поводу неких гламурных костылей для Юрца от Дольче Габбана. Пал Палыч, сидевший подле окна, тоже прыснул в кулак и, смущенно закашлявшись, поспешно прокомментировал:

– Вот черти языкастые! Что-нибудь да отморочат! Но вообще-то молодежь у нас хорошая. Гарантия, что завтра поедут кровь сдавать! Эх, Катерина, Катерина! Как же ей не повезло… Что ж тебе, идиоту безголовому, на свете по-нормальному не живется-то?! – вновь сведя брови к переносице, с тяжелым укором взглянул он на Распекаева. – Ребенку жизнь искалечил, над женщиной надругался, искромсал ее ножом… Для чего тебе все это нужно? Так ведь и сдохнешь в тюрьме, как собака шелудивая!

Низко свесив голову, задержанный не издал ни звука. Скорее всего, он уже и сам понял, что дела его плохи. С трудом двигая ушибленной нижней челюстью, он неожиданно попросил:

– Мои сигареты можно взять? Курить хочу…