Там, где билось мое сердце

А теперь представим себе молодую телочку, которую никто не обижал, она вволю щипала травку, но вдруг, став взрослой коровой, начинает слышать «голоса»: мычание стада в тот момент, когда никакого стада нет, когда она на выпасе одна. Нонсенс. На первом курсе биологии вам сказали бы, что подобное отсутствие «сдвигов» свидетельствует о хороших генах, ведь при естественном отборе выживают самые здоровые особи. А вот у людей генетические сбои бывают. Когда мы научимся их распознавать, возможно, поймем, что делает человеческую личность уникальной. Это ведь так важно, так захватывающе интересно – раскрыть тайну нашей сути. Почему мы такие, какие есть?

Однако мне никогда не удавалось убедить окружающих в необходимости подобных исследований. Очень часто, чтобы избежать бессмысленных расспросов и дискуссий, я представлялся терапевтом. Это никого от меня не отпугивало, и мне были обеспечены приятные собутыльники и возможность пофлиртовать. Саймон Нэш, когда особенно выматывался, врал в гостях, что работает в городском супермаркете.

Через год наша троица разродилась научным трудом, по сути дела манифестом. Назывался он «Так кто же он, наш „сумасшедший"?». Основное внимание было уделено пациентке Элси Э., которая до нас двадцать лет провела в Гленсайдской клинике, преимущественно сидя под столом. Вел эту больную Саймон Нэш, он подробно рассказал, как пытался найти контакт с пациенткой, для чего ему пришлось научиться «читать» ее жесты и позы.

– Ты заставляешь ее орать и рычать, как шимпанзе, – однажды не выдержал я.

– Она действительно во многом похожа на шимпанзе, – невозмутимо заявил он. – Не в состоянии членораздельно произносить слова. Ей плохо среди родственных человеческих особей, вот она и вернулась к предкам.

Он часто выдавал что-то подобное. Я не сразу мог сообразить, чушь это или сокровище мудрости. Но отвечал он быстро, с неожиданной для него грубой прямотой.

Любимым коньком Саймона была эволюция, она и стала главной темой его раздела. Однако в части, посвященной генетическим механизмам, было – за неимением базовой информации – много воды. Пока Нэш работал над своим разделом, я написал о традиционных методах лечения и о причинах их неэффективности. Джудит сочинила вводную часть, снабдив ее ссылками на конкретные клинические данные и тем самым защитив наше авторство. Мы советовались, предлагали друг другу варианты дополнений и правок, и в результате у нас получилось то, что устроило всех троих. Местное телевидение прислало репортера, и наше детище даже принесло нам некоторую популярность. «Уиллс, Хендрикс и Нэш» звучало то тут, то там, словно название какой-нибудь солидной адвокатской фирмы. Однако рецензент солидного научного журнала заявил: «Это не та компания, которой я в ближайшем будущем рискнул бы довериться».

На «Бисквитной фабрике» между тем работа потихоньку двигалась, с перекусами всухомятку и, как следствие, с желудочными пилюлями. С ночными «происшествиями», с яростными спорами, с жалобами от соседей, с пропажами, разбирательствами, вечеринками, с тайно пронесенной выпивкой, с вызовами полиции. Но ничего совсем уж из ряда вон выходящего или криминального. Все пациенты стали тише. Исцелить пока никого не удалось, но у некоторых наступило улучшение. Вот эта небольшая группа и поддерживала наш энтузиазм на плаву в те дни великих надежд.

Упорное и опасливое нежелание людей слушать про нашу работу, вот что отчасти заставило меня испробовать письменный жанр для «завлечения» широкой публики. После статьи про Реджи и Диего меня попросили отрецензировать несколько книг, потом предложили написать о творчестве Фрейда для научно-популярного журнала. Редактор проявил снисхождение, сказал, что текст «читабельный» и «не слишком заумный».

Когда выпадал свободный от дежурства вечер, я делал наброски к собственной книге. Я не хотел отпугивать читателя сухими, излишне подробными описаниями в духе пересказа «истории болезни». Скорее я работал в русле «кросс-культурной» направленности (тогда это входило в моду). Главное, думал я, чтобы книга продавалась. На нашем «Совете трех» было решено отпустить меня в творческий отпуск. Успех книги (который великодушно предрекала Джудит) повысит популярность нашей фабрики, а ради этого, сказали коллеги, они готовы пахать за меня.

Глава десятая

Пока я гостил у Ричарда Вариана, Макса, по устоявшемуся обычаю, взяли себе Гомесы. Из-за постоянного обжорства и громко включенного телевизора вид у него был немного обалдевший. Назавтра я повез его в парк при «Уормвуд-Скрабс», чтобы паршивец хоть немного побегал. Я уговаривал его поиграть с другими собаками – рядом как раз крутился поджарый голубой уиппет, призывая Макса погоняться за ним. Ноль внимания. Тогда я кинул палку. Макс с вежливым интересом смотрел, как палка, описав дугу, упала (не иначе, желал убедиться, что закон всемирного тяготения все еще действует), но не шелохнулся. В конце концов мы пристроились в тыл к компании, запускавшей самолетик с дистанционным управлением, и, пройдясь по аллее, вернулись к машине.