Там, где бродили львы

Скотоводы всей Африки могли бы узнать много полезного для себя, если бы познакомились с тем, как масаи защищают своих коров и избегают постоянных конфликтов с крупными кошачьими. С наступлением сумерек стадо неизменно загоняют в селение, именуемое маньята и огороженное непроницаемой изгородью из толстых колючих веток. Здесь коровы минуют традиционные жилища масаев с плоскими крышами и следуют на ночь в специальные стойла. Таким образом, скот оказывается защищенным и неприступным забором, и присутствием множества людей, так что хищнику не оставлено ни одного шанса чем-либо поживиться. Если бы этот предельно простой и эффективный способ охраны домашних животных был использован в других районах Африки, предубеждение людей против крупных плотоядных не было бы столь сильным, и конфликт между теми и другими не стал бы таким непримиримым.

Когда солнце коснулось горизонта, мы остановились около масайского маньята нанять на ночь сторожа для нашего лагеря из числа здешних моран (молодых мужчин). Посадив в машину юношу с копьем, мы поехали в лагерь. Достигнув стоянки, мы нашли здесь все прекрасно подготовленным к ночевке: палатки были уже натянуты, и костер ярко пылал. Мы вылезли из автомобилей и залюбовались открывшейся здесь панорамой долины. Лагерь разбили под навесом раскидистых деревьев рядом с журчащим ручьем – точно так, как это описывал Руарк в своих повествованиях об африканских сафари. Огонь костра – этот жизненный центр полевого лагеря – бросал пляшущие тени на густую листву деревьев. Мы с Джейн, покончив с ужином, вышли из палатки столовой и присели послушать голоса африканской ночи. Когда же меня стало клонить ко сну, я инстинктивно почувствовал, что должен услышать этой ночью рыканье льва, вышедшего на охоту где-то в непроглядном мраке бескрайних равнин. С этими мыслями я погрузился в сон.

Я сразу же проснулся, шестым чувством уловив эти звуки за несколько часов до рассвета. Где бы вы ни услышали голос льва – будь то пустыня Калахари или девственные просторы Кении, – это всегда вызывает глубокие эмоции, затрагивающие глубины вашего существа. В хрупкой тиши раннего утра моя душа откликнулась на голос зверя строками из моей поэмы «Львиный прайд»:

О лев, как долго мои мысли были в твоих объятиях, и еще сегодня воспоминания о твоей красоте помимо воли возникают во мне.

Наши души непреодолимо тянулись друг к другу.

Твой след на песке предательски выдавал тебя, и я пользовался этим, следуя за тобой.

Я находил тебя в пожелтевшей траве, но ты растворялся, исчезая в сплетении сухих ветвей.

Я был свидетелем твоих успехов и неудач; я видел, как мужают твои отпрыски.

У меня на глазах ты сражался, убивал и умирал.

Увы, я видел, как тебя калечат уже на самом пороге жизни.

Я знаю, почему твои беды и радости глубоко волновали меня и навсегда останутся в моем сердце.

Вечерами ты извещал меня о своих невзгодах, и эти жалобы доносил до меня твой наполненный болью зов, плывущий в прохладном воздухе.

Быть может, ты взывал ко мне о помощи, ты просил признать твое право на существование, которому мы так долго угрожали.

О лев, ты выше смерти и вечно будешь бродить по широким равнинам и в темных глубинах сумрачного леса.

Я живу надеждой на это.