Там, где была тишина

— А у меня семьсот десять! — почти закричала Наталья.

«Ого!» — подумал Макаров.

В комнате надолго воцарилось молчание. Потом послышались какие-то странные всхлипывающие звуки.

— Не будь дурой, — растерянно проговорил Николай. — Подумаешь, беда!

— Беда, беда, — всхлипывала Наталья. — Я за съемку отвечаю.

— Сами нахомутали, сами и исправим, — уговаривал ее Николай.

— Исправим! Он же сказал, сегодня сдать работу.

— Поедем сейчас, — возбужденно зашептал Николай. — Петьку уломаем. Все на месте уточним, а к обеду вернемся. Он и знать ничего не будет!

Макаров, улыбаясь, с закрытыми глазами, слушал этот разговор. Было ему радостно и немного грустно. Ну, вот, — думал он, — теперь ты уже не Витька-корешок, а только «он». Правду говорят: «Дружба дружбой, а служба службой». Как ни вертись, а «служба» создает между ним и его товарищами невидимую, но крепкую стену. Ну что ж, это, во всяком случае, лучше слюнявого панибратства. Ведь их прислали сюда дело делать, а не в бирюльки играть. Молодцы ребята, хороню относятся к своей работе, с огоньком. Но неужели они уговорят Яшина ехать ночью в горы? Он ведь парень с ленцой, да и трусоват.

На дворе вскоре раздается фырканье мотора. Уговорили, черти! Водки, что ли, пообещал ему Николай привезти?

Макаров с лаской смотрит на Наталью, записывающую очередную отметку. Но что это с ней сегодня такое? Ходит она как в воду опущенная.

— Ты что, Наталка, не заболела, часом? — спрашивает он.

— Нет, ничего, — отвечает она и, ловко подхватив треногу на обожженные плечи, уходит вперед.

Макаров вспоминает, как на практике, где-то невдалеке от Павлограда, он шутя привлек к себе Наталью во время вечерней прогулки. Она сразу же прижалась к нему, а потом вырвалась и убежала. Несколькими днями позже он, так же расшалившись, пытался поцеловать ее. Наталья, вдруг побледнев, оттолкнула его.

— Не надо, — слабо прошептала она. — Потом.

Это заставило его пристальней присмотреться к ней. Ему не трудно было догадаться, что она испытывает к нему какие-то чувства. «Вот еще глупости, — подумал он тогда. — Мы же товарищи!»

Макаров знал, что Наталью любит Николай. Любит молчаливо и терпеливо, ничем не выдавая своей любви. На вечеринках он всегда усаживался в каком-нибудь темном уголке и не сводил с нее тоскующих, влюбленных глаз. Знала ли она об этом? Конечно, знала.

В последнее время она оказывала Николаю особое внимание. Ей доставляло большое удовольствие давать ему различные поручения, которые он с охотой выполнял во время своих непрерывных разъездов. Он привозил ей какую-то особенную шерсть, нитки мулине, пуговицы и прочую мелочишку. Она с нетерпением ждала его приезда, и когда Николай, запыленный, измученный, появлялся в дверях конторы, Наталья, не скрывая радости, всплескивала руками и бросалась ему навстречу.

«Ну и пусть, — думал Макаров, — может, еще слюбятся».

— О чем задумались, прораб? — услышал он чей-то приятный голос и обернулся.

К нему приближалась Маруся из бригады Солдатенкова. Она прилепила к переносице обрывок бумаги, видимо опасаясь за цвет своего лица, и небрежно вертела на плече черенок лопаты, словно какая-нибудь дачница зонтик.

— Людей жду, — серьезно ответил Макаров. Он почему-то смущался в присутствии этой смешливой черноглазой красавицы. — Должны сегодня люди прибыть, завербованные. Будем в горах участок открывать. Поедешь туда?

— За своим бригадиром хоть в огонь, хоть в воду, — громко ответила Маруся, стараясь, чтобы ее услышал Солдатенков.

Тот услышал и сердито отвернулся.

— Вы что это с Наталкой поругались? — неожиданно спросила Маруся.

— Нет, что ты, — удивился Макаров. — Откуда ты это взяла?

— А она сейчас мимо меня пробежала, как оглашенная. Только глазами сверкнула. Я уж думала это вы… — Она немного помолчала и тихонько добавила: — Вы ее не обижайте, прораб. Она у нас хорошая.

— Маруся! — раздался резкий окрик.

Девушка только бровью повела.

— Ревнует, — кивнула она в сторону Солдатенкова и пошла к бригаде.

А работы идут своим чередом. На дороге особенно азартно соревнуются две бригады — Ченцова и Солдатенкова. Ченцов работал хорошо и неплохо зарабатывал. Но была, у него одна слабость — карты.

Получив получку, он сейчас же садился за «двадцать одно» и играл до тех пор, пока не проигрывался в пух и прах. В день получки он обычно приобретал на складе новую спецовку, брезентовые сапоги, а на следующее утро являлся к Макарову в своем старом, латаном обмундировании и покаянным голосом просил десятку, чтобы «опохмелиться».

— Ты же вчера получил зарплату? — удивился в первый раз Макаров.

— Все пропито сполна, — уныло отвечал Ченцов, почесывая затылок. — В очко сыграли, выпили по маленькой. Сам понимаешь…

Так повторялось почти каждую получку.

Рядом с ним работала бригада Сергея Солдатенкова — молодого русоволосого рязанца, высокого, плечистого парня с резко очерченным ртом и серыми дерзкими глазами.

Солдатенков изо всех сил старался опередить Ченцова.