Там, где была тишина

— А вот — все. Петрова вывихнула ногу. Вывихнула или сломала, я уже точно не знаю… Решили мы ее везти сюда, в санчасть при погранотряд. Я спохватился — нет горючки. Была канистра, куда-то пропала. Схватил ведро и бегом к буровым мастерам. Пока туда-сюда, стало смеркаться. Наконец достал, ведро бензина и бегом к себе. А там такая ложбинка небольшая, а потом бугорок, а с него весь наш лагерь виден. И только я на тот бугорок взбежал, меня кто-то прямо по глазам как ударит. Бросил я ведро и бегом к машине. А она вся уже горит. Люди, рабочие наши возле нее прыгают, кричат, а что толку? Я тоже в огонь полез и вот… — Яшин показал свои обожженные, в волдырях руки. — И никто не знает, как это случилось. Вспыхнула вдруг машина, и все тут. Ни конца ни начала.

— Конец-то, пожалуй, есть, — мрачно отозвался Макаров, — проворонил машину. Я еще узнаю, что ты там у буровых мастеров делал.

Яшин стоял, потупя глаза.

Сатилов положил ему на плечо свою мягкую руку.

— Бери мою машину, Макаров. Пускай твой шофер садится Я не очень-то мастер баранку вертеть, а мой водитель больной лежит — малярия.

Макаров не успел оглянуться, как Яшин, подняв капот, уже вертел ручкой. Мотор глухо заработал.

— Яшин, — кричал Макаров, — слетай на заставу, за врачом. Вот записка, чтобы в один момент.

— Я считаю, что это кто-то кому-то сигнал подал, — говорил Сатилов, усаживаясь в кузове рядом с Макаровым. В кабине устроился военврач Грибенко. — Сигнал это, Макаров. Машину эту не упрячешь, о ней широко станет известно. И вот тот, кого это касается, поймет его!

Макаров сразу же вспомнил посещение погранзаставы, сверток, лежавший в углу, и зябко передернул плечами.

Когда, они приехали на участок Петровой, уже смеркалось. Здесь, в ущелье, окруженном горами, было совсем темно. Откуда-то, очевидно из поселка Горного, доносился собачий лай и едва уловимый запах кизякового дыма. На небольшой площадке стояла кибитка. Возле нее лежал верблюд и, изогнув шею, жевал свою жвачку.

Вокруг было спокойно.

«Что это? — подумал Макаров. — Может ничего этого и не было? Бред какой-то!..»

Но тут же увидел чуть поодаль обгоревший кузов машины. А куда же девались люди?

— Кто здесь? — услышал он чей-то оклик.

Навстречу Макарову торопливо шел высокий худощавый юноша, с тесно сдвинутыми бровями, в большой белой папахе. Макаров сразу же узнал Мамеда, бурового мастера, которого он взял из геологической разведки в качестве проводника. Макаров горячо пожал протянутую руку.

— Куда народ девался? Где Петрова? Где Костенко?

— Это безобразие, товарищ начальник, — заволновался Мамед. — Сколько ей ни говорил, сколько ни уговаривал, не послушалась, ушла.

— Ушла?

— Уползла, можно сказать, — махнул рукой Мамед. — Нога ведь болит.

— Зачем же она ушла?

Мамед развел руками.

— Какой-то там вариант новый нашли, съемку делают. И Родионов там. Да вот он, кажется, идет.

Во тьме послышались шаги, к кибитке подошел Родионов с ружьем за плечами и двумя фазанами в руке.

— Разводи костер, Мамед! — крикнул он, не заметив Макарова. — Шашлыки жарить будем.

— Что это делается? — задыхаясь от злости, набросился на него Макаров. — Бандиты машину жгут, люди разбегаются, а вы охотой занимаетесь?

Родионов тяжело дышал, запыхавшись, от быстрой ходьбы.

— Я этих петушков, товарищ начальник, на обратном пути подстрелил, — спокойно ответил он. — Так сказать, в нерабочее время. А что касается машины… — Десятник передохнул, снял с себя поклажу и уселся на камень. — Я в тридцатом году, два года тому назад, в Каракумах, под Дербентом, два дня от басмачей отстреливался. Самое главное, воды не было — хоть плачь. А вы говорите — машина. Да чтобы какое-то вражье отродье, какая-то кулацкая морда… — Родионов даже задохнулся от злости. — Я бы его, гада, своими руками… Даже не пикнул бы у меня. Вот! А паниковать, как ваш Яшин, не буду. — И небрежно бросил на лету: — Ну, чего ждешь? Разводи костер, говорю.

«Кажется, я и впрямь распетушился не в меру», — подумал Макаров.

— Где Петрова? — спросил он у Родионова.

— Костенко ее тащит. Вот упрямая! И сами бы управились без нее.

— Пойдемте навстречу, — обратился Макаров к врачу. — Поможем.

— Не надо, — остановил их Родионов. — Вот они уже идут.

В тишине явственно послышались голоса Натальи и-Николая.

— Ну как, легче?

— Не знаю, кажется легче.

Макаров снова взорвался.

— Вы с ума сошли! Кто разрешил ходить с больной ногой?

Николай бережно опустил на кошму возле кибитки почти висевшую на нем Наталью и выпрямился.

— Ты понимаешь… — начал было он.

— Ничего не понимаю! — грохнул Макаров. — К ней врача везут, а она в горах разгуливает.

Возле кибитки вспыхнул разведенный Мамедом костер и осветил раскрасневшееся лицо Натальи.

— И вовсе не разгуливаю, — так же сердито ответила она. — Мы новый вариант нашли.

— Вариант я вам дал, — перешел на «вы» Макаров.. — А вы потрудились съемку сделать?

— Никуда ваш вариант не годится, — тоже переходя, на «вы», — отрезала Наталья. — Вариант называется! Сплошные скальные работы.

— Наталья! — осторожно вмешался Николай.

— А что с народом, где люди? — добивался Макаров.