Там, где горит свет

— Ну что, малыш, — подначивая его, ухмыльнулся через стол козырь, — только мы с тобой остались. Продолжим?

— Продолжим. — Он положил на стол веер банкнот. — Играю на все.

В сузившихся глазах шулера загорелась жадность.

— Принимаю.

Такие ставки не могли не собрать у их стола всех присутствующих. Ну и отлично: чем больше свидетелей, тем лучше.

Тьен перетасовал карты и дал козырю срезать колоду. Не глядя, какой пришел расклад, заявил четыре взятки. Шулер и бровью не повел, только забилась нервно жилка на виске: как и предполагалось, решил, что Валет в фаворе. Сейчас должен подменить доставшуюся ему шелупонь заначеным крупняком.

Тьен с ходу зашел с царя, самой крупной из выпавших ему карт, и козырю не хватило выдержки. Ущипнул за зад взвизгнувшую и вскочившую при этом с места девицу, и пока все глазели, как подпрыгивает в чашечках лифа ее пышная грудь, тряхнул рукой, передернул ненужную мелочевку и…

— И все. — Валет ладонью припечатал к столу его руку. — Спалился.

Это произошло так быстро, что никто ничего не понял… Пока не разглядели зажатые в пальцах шулера карты.

— С каких это пор козыря кидаловом промышляют? — с насмешкой поинтересовался Тьен. — Да еще и в своем доме крысятничают?

Снова потянуло холодом от окна, и вместе с ветерком по залу прошелся возмущенный шепот. В голос высказаться, кроме Валета, пока никто не решался.

— Сам мне левак и подкинул, — нагло заявил хват.

— Точно, — согласился Тьен, подняв над головой голые руки. — Из рукава вытянул.

Недовольный шепоток стал громче.

— За базар отвечать надо, сопляк, — прохрипел, подорвавшись с места, козырь.

— И отвечу. Тут разберемся или сразу к царям на суд пойдем?

— Пусть суд, — недобро осклабился загнанный в угол шулер. — Только не царский. Божий.

Теперь уже Тьена передернуло. Дрянной обычай, но для слободских священный.

И все же дрянной!

— Суд, суд, суд! — подхватили из зала.

Какое-никакое развлечение, и плевать они все хотели на справедливость и законы колоды — божий суд тоже закон, цари, и те не оспорят.

— Суд, суд! — в экстазе повизгивали из углов потаскушки.

Только сама мамаша Бланшет хмурилась, подсчитывая возможные убытки заведению, да Шут совсем с лица спал. Кто-кто, а он хорошо знал, что Валет даже пера при себе не имел и мокроты, как мог, сторонился.

Тьен успокаивающе подмигнул приятелю. Ну не вышла забава — выйдет что другое. А козырь этот липовый все равно свое получит. Имелась у Валета среди достоинств и недостатков его натуры непоколебимая уверенность в собственной удаче. Да и как не увериться, когда с малолетства и до сего дня напропалую везло, за что ни возьмись, хоть за чужой кошелек, хоть за девкин зад? Ланс, и тот приводы имел и в каталажке ночевал не раз, хоть самостоятельно ничего больше яблока в торговом ряду за всю жизнь не стянул, а все больше в подпевалах ходил да когда-никогда на стреме стоял, а Валета легавым, кроме как за наглый взгляд, и попрекнуть не за что было.

— Суд, — принял он предложение, от которого по-любому теперь не позволили бы отказаться.

— Пушка у тебя хоть есть, храбрец? — процедил сквозь зубы шулер.

— Найду.

Ему тут же протянули с десяток пистолетов.

Валет взял один, не глядя. Хозяин тяжелого черного револьвера ободряюще хлопнул по плечу и вложил в его руку патрон: в заведениях, подобных дому мамаши Бланшет, запрещалось появляться с заряженным оружием.

— Десять шагов, один выстрел, — предупредил кто-то под скрежет сдвигаемых к стенам столов.

Тьен загнал патрон в барабан, прокрутил. Первый выстрел был за ним.

— Дай поцелую на удачу, — подплыла, виляя бедрами, несколько минут назад липшая к козырю девица.

Вор брезгливо скривился.

— Не тебя, — проворковала красотка.

Обхватила ладонями его сжимавшую револьвер руку, подняла и, томно прикрыв глаза и прогнувшись вперед, поцеловала холодный ствол. Сначала — едва коснувшись вороненого металла, а затем захватила пухлыми напомаженными губами, медленно, словно смакуя, втянула в рот и так же медленно вытащила, напоследок лизнув острым язычком. Тьен усмехнулся: кто на что учился.

— Не спи, малыш, — прокричал насмешливо шулер. — Этак я от старости умру.

Вор поднял руку, прицелился. В голову. На душе стало мерзко, успел проклясть и себя за неуемную тягу к рисковым развлечениям, и Ланса, с подачи которого оказался здесь… Но если козырь устоит на ногах, его, Валета, не только могут признать лжецом, несмотря на все доказательства, но и убить — ведь второй выстрел уже за обвиняемым.

Щелчок…

— Осечка, — с сожалением и сочувствием в голосе констатировал кто-то из наблюдателей.

Как… Что…

Ох, это ж надо было так купиться! Патрон на месте. Теперь на месте, ведь барабан прокрутился. Но не в стволе…

Вернувшаяся к козырю шлюха послала воздушный поцелуй.

Не просто шлюха — подельница. И пальчики у нее едва ли не ловчее, чем у хахаля.

— А мог еще жить и жить, — фальшиво вздохнул шулер.

Жить хотелось — не то слово.

Остальное — пустяк. Когда смотришь в черное дуло, из которого сейчас вылетит, чтобы расколоть тебе череп, пуля, все пустяк.