Там, где колышется высокая трава

К тому же он не питал на свой счет никаких иллюзий. Он выиграл поединок и убил Керба Даля, одного из тех, от кого многое зависело, надежного помощника, «правую руку» самого Стара Левитта! Собственный триумф потряс Кеневена.

Он и прежде отличался ловкостью в обращении с оружием. Обладая врожденной меткостью, направлял револьвер на цель, словно указывал на нее пальцем. И не случалось, чтобы промахнулся. Но к ганфайтерам себя не причислял и не имел ничего общего с теми, кто уже успел снискать себе дурную славу на этом поприще.

С Кербом Далем они встретились на равных, но он все же застрелил его, и к тому же без особого труда.

Для Билла Кеневена это означало лишь одно: возможно, ему повезет остаться в живых. Он никогда не переоценивал собственные силы. Считая себя достаточно смелым, чтобы встать лицом к лицу против вооруженного противника — такое неоднократно случалось с ним и прежде, — он тем не менее никогда не был слишком самоуверенным.

Но теперь важнейшая задача — встретиться с чиновниками, которые приедут расследовать происшествие в долине, и изложить им свою версию. В противном случае его самого объявят преступником.

Кеневен нисколько не сомневался, что Стар Левитт сделает все, чтобы не дать ему такого шанса.

Почти весь вечер у костра на вершине горы прошел в молчании. Билл лишь кратко рассказал друзьям, что произошло, и Барт задумчиво поглядел на него.

— Если уж тебе самого Даля удалось уложить, то, должно быть, ты и в самом деле не плох.

— Мы дрались на равных, если не считать того, что нервы у меня были на пределе. Наверное, это дало мне преимущество.

Кеневен устал. Никогда прежде не чувствовал он такой усталости, как сегодня. А ведь, казалось бы, он не делал ничего особенного, лишь разъезжал по округе, наблюдая за происходящим, будучи готовым к любым неприятностям, заведомо зная, что избежать их ему не удастся.

На ночлег он устроился под открытым небом, на котором теперь горели первые звезды. Глядя на них, он вспомнил о грозе, которая накрыла его в городе. Видно, буря не продвинулась на север и обошла стороной эти места.

Проснувшись на рассвете, когда на холодные камни легли розоватые блики, он долго следил за тем, как летящие по небу облака меняли цвет в лучах восходящего солнца.

Ролли Барт уже встал, и Кеневен чувствовал витающий в воздухе горьковатый дымок костра и слышал, как потрескивают в огне сухие дрова. Наконец он сел и водрузил на голову шляпу. Затем, сбросив с себя одеяла, поднялся, натянул штаны и вытряхнул сапоги. За ночь в одном из его сапог успел обосноваться небольшой тарантул, который, шлепнувшись на землю, тут же принялся угрожающе шевелить передними лапками. Но Кеневен явно не собирался с ним связываться, и большой паук отправился своей дорогой, чтобы еще наведаться сюда как-нибудь в другой раз. Он ведь тоже совсем не собирался никому досаждать, а просто искал теплое местечко для ночлега. И этот огромный теплокровный не имел права вытряхивать его из постели в такую немилосердную рань.

Подойдя к роднику, Кеневен опустился на колени, сполоснул лицо и шею, а затем вымыл руки с мылом, которое оставил здесь Барт. Глядя в воду, как в зеркало, причесал волосы обломком гребня.

Барт взглянул на него.

— Ты бы хоть бритву своей щетине показал, что ли, — заметил он, — если уж на самом деле надумал судиться.

Кеневен провел рукой по подбородку.

— Честно говоря, судиться я не собирался. Но побриться, наверное, все же не помешает. Это на тот случай, если мне придется говорить с каким-нибудь судьей или шерифом.

— Так, значит, он и в самом деле послал за ними?

— Уверен. Ведь он не дурак. Если они действительно приедут и ему удастся обелить себя перед нами, то, стало быть, тогда нас объявят разбойниками, а он окажется весь в белом на белом коне.

— Отсюда до города, где заседают окружные власти, больше сотни миль по дороге, — вставил свое слово Марби. — Он убедит их, что ситуация под контролем, и они будут только рады поскорее вернуться домой и выбросить все наши проблемы из головы. Я в этих краях живу уже пять лет и ни разу никаких чиновников в глаза не видел. Правда, говорили, что года за два до моего приезда здесь объявлялся помощник шерифа, так его пристрелил кто-то. Снятую с него звезду доставили в канцелярию. Он и был последний представитель власти, который у нас объявился.

— Последний, — уточнил Барт, — который признался, кто он на самом деле.

Марби с интересом посмотрел на него, но промолчал.

В ночь на воскресенье они покинули свое пристанище, направляясь в Соледад, трое сильных молодых мужчин, которые знали, на что идут и какие могут быть последствия их затеи. Но они ехали туда, потому что их связывала преданная дружба, потому что над теми ранчо, где им выпало работать прежде, нависла угроза и еще потому, что в беде оказалась женщина. Они спешили навстречу своей судьбе и твердо верили в справедливость, хотя ни один из них, скорее всего, не признался бы в этом.

Они не всегда умели дать рациональное объяснение своим поступкам, а жили в простом мире, где без лишних слов было понятно, что хорошо, а что плохо.